Уголь ушел в сторону, и тут же над плечом Глеба пропела стрела. Целили в шею, но наконечник лишь разрезал куртку. Выстрел смертельный, не за тем, чтобы ранить и пленить…
Тори повернулась, вскинула арбалет, метнула одну стрелу, потом другую. Два всадника рухнули с коней, третий, наткнувшись на лошадь убитого, вылетел из седла.
Смерть, снова смерть, мелькнуло в голове у Глеба. На миг встали перед ним поросшие лесом горы, узкое ущелье и колонна боевых машин, ощетинившихся пулеметами. Там, на Кавказе, не было таких стремительных погонь, там двигались неторопливо и осторожно, присматриваясь к каждому дереву, каждой скале, и свистели там не стрелы, а пули. Что, впрочем, сути не меняло – смерть повсюду смерть. Смерть приходит быстро, в одно мгновение, а чтобы спасти человека, надо очень постараться, и уйдут на это недели и месяцы. К тому же солдат на свете больше, чем врачей, подвел он печальный итог.
Тори опять выстрелила, сбив с коня шоката. Передовые всадники ответили, целясь на этот раз ниже, в лошадей; Уголь увернулся, а в бедро серого ударили две стрелы. Конь застонал, и это было так похоже на стон человека, что у Глеба зашевелились волосы. В следующую секунду стрела воткнулась в бок девушки.
Обломив ее, Та, Кто Ловит Облака Руками, повернула к Глебу побледневшее лицо.
– Уходи, Дон… Уходи на восток, к большой реке… там керы, Люди Кольца, мои соплеменники… скажешь им…
Глеб молчал, соображая, серьезна ли рана. Стрела вошла глубоко, но все же до брюшной стенки не достала и на кость не натолкнулась… Разрыв тканей и, возможно, задето легкое… В полевом госпитале он справился бы с этим минут за двадцать – извлек стрелу, прочистил рану, наложил швы… Но госпиталя нет, нет зажимов, ланцета, щипцов, кетгутовой нити, а есть только нож… Нож и погоня за спиной.
Серый, хоть по ноге его струилась кровь, мчался с прежней резвостью, спасал всадницу, и было ясно, что он упадет и умрет, но бег не остановит. Тори обмотала уздечку вокруг пояса, легла на шею лошади, обхватив ее руками; кожаный панцирь у нее на боку потемнел. Кровотечение обильное, может лишиться чувств, мелькнула мысль у Глеба.
Оглянувшись, он увидел, что шокаты приближаются, и погрозил им кулаком. Раз догоняют, значит, с серым он ошибся – все же раненый конь скачет медленнее… Гнев туманил разум Глеба, гнев и обида на судьбу. Потерял Марину, теперь теряет эту девушку… Пусть ничего у них не выйдет, но решение, быть им вместе или нет, они примут сами, только они, а не эта банда за спиной! Однако ситуация иная, чем с Мариной, вдруг мелькнула мысль. Тогда он ощущал бессилие – ведь источник болезни незрим, и нельзя сражаться с раковыми клетками как с живым противником. Но сейчас враги были в человеческом обличье, и значит, он мог свести счеты с судьбой – или хотя бы поспорить с нею.