– Что днем он будет меня рисовать, а ночью – любить. – Тори лукаво прищурилась. – Но я не согласилась. Скучно! Да и этот иннази сердца моего не тронул.
– Я могу обещать тебе только одно, – промолвил Глеб. – Когда мы вернемся на Землю… если вернемся… будешь делать все, что захочется. Лишь бы ты была со мной.
Вечером они разбили лагерь в распадке между горных отрогов. Эта узкая долина показалась Глебу мрачноватой – с обеих сторон тут нависали темные скалы, изборожденные трещинами, в которых гнездились стаи птиц – крикливых, черных, неопрятных, похожих на тощих воронов. Отходы их жизнедеятельности виднелись на поверхности скал, и, вероятно, в почве тоже хватало гуано – трава здесь росла удивительно густая и сочная. На выходе из долины бежал ручей, и на его берегах торчали корявые деревья с сильным смолистым запахом, отличное топливо для костра. Так что если не считать птиц и общей угрюмости пейзажа, место для лагеря было вполне подходящее.
От стоянки племени они удалились примерно километров на сорок – сорок пять. Кромлех, у которого керы будут ждать отряд, высился на холме, и этот камень явно притащили с гор – скорее всего, волоком на салазках, так как ни одна телега не выдержала бы такую тяжесть. Тот, Кто Держит Руку на Кольце, объяснил Глебу, что остановка здесь долгая, так как путь в Пещеры и обратно занимает восемь-девять дней. Надо запастись металлом для торговли с Кузнецами и свершить обряд прощания – тут, у кромлеха, всегда хоронили погибших в битве с шокатами. Это сражение было не первым, и теперь рядом с предками будут покоиться еще пятьдесят два воина, те, кто погиб на поле боя, и четверо умерших от ран. «Могло быть больше, если бы не ты, – сказал старейшина, заглядывая в лицо Глебу. – Хочешь идти в Пещеры, иди, но возвращайся. Помни, ты – Тер Шадон Хаката».
Молодые парни разложили костер, девушки сварили похлебку. Наступила ночь, птицы угомонились, их пронзительные крики лишь изредка нарушали тишину. Плясало пламя в костре, хрустели травой лошади, а керы, расположившись у огня, слушали самого старшего, следопыта по имени Тот, Кто Видит Следы. Вероятно, ему было за семьдесят, и он единственный в отряде посетил Пещеры полвека назад. Отец Тори тоже знал дорогу, но со слов покойного родителя и старейшин, и все, что ему рассказали, запомнил в точности. Поэтому он считался предводителем, а не Тот, Кто Видит Следы – хоть старец был еще бодр, но память его ослабела. Сейчас он говорил о том, чего не надо делать в Пещерах: нельзя громко говорить, быстро двигаться и идти туда, где темно. В места, где светло, но лежат черепа и скелеты, тоже лучше не соваться.