Небо опрокинулось на него, и было оно темным, ледяным и мрачным. Совсем не хорватское летнее небо, полное ярких звезд! Он ощущал, что будто бы по-прежнему стоит на месте, плененный могучими силами, и в то же время стремительно перемещается, одолевая чудовищный, невообразимый путь. Эта иллюзия движения или, наоборот, покоя казалась странной и довольно мерзкой. Разум и плоть Глеба словно распались надвое; одна его половина мчалась в холоде и мраке к неведомой цели, другая пребывала в неподвижности и ступоре. Однажды он уже испытывал такое, при крушении авиалайнера, в котором погибли мать, отец и еще сто сорок человек. Воздушная машина падала и он, семилетний мальчишка, падал вместе с нею, падал, охваченный ужасом, оставаясь пристегнутым к креслу, слушая вопли и стоны людей. Он ничего не видел – мать закрыла ему глаза ладонью. Потом был удар, пронзительный скрежет рвущегося металла и хрип умирающих… Не самые приятные воспоминания!
Обе его половинки соединились, Глеб никуда не летел, стоял на месте и, похоже, мог двигаться. Тьма рассеялась, он протер глаза, поднял голову и осмотрелся. Амфитеатр?.. Да, амфитеатр, но совсем не тот, что в древней Салоне. Ничего общего! Под ногами – не песок, а стальная плита размером много больше цирковой арены, стены круто уходят вверх и опоясаны балконами, прозрачный свод – где-то на огромной высоте, и сквозь него просачиваются слабые лучики света. Балконы забраны решеткой, но если приглядеться, видно, что стены усеяны выпуклыми дверцами или, скорее, люками, и такие же люки идут на первом ярусе вокруг арены. Все – вплотную друг к другу, высотой метра три и вроде бы металлические, из тускло поблескивающей стали. Это походило на внутренность огромной башни, на усеченный конус, перевернутый вверх основанием. Здесь было нежарко – скорее, совсем холодно.
– Куда меня занесло?.. – вслух промолвил Глеб, озираясь в недоумении. – Куда и почему? Пили вроде бы совсем немного… Точно немного – Славо завтра туристов везет, а у меня четыре операции…
Он подождал, прошелся туда-сюда по стальной плите, ощупал крышку ближайшего люка – она оказалась холодной, как арктические льды. В вышине, под самым куполом, что-то мерцало, словно падавший свет сгущался в неяркое облачко. Больше ничего – ни звука, ни живой души.
– Эй! – крикнул Глеб. – Есть здесь кто-нибудь? Покажись!
Его голос раскатился в огромном пустом пространстве. «Ажись!.. жись!.. иссь!..» – откликнулось эхо.
– Выход, что ли, поискать… – пробормотал он. – Должен же найтись тут выход…
Глеб присмотрелся к люкам, но на их выпуклой блестящей поверхности не было ни ручек, ни кодовых замков, ни скважин для ключа. В принципе, за любой из этих стальных заслонок мог оказаться ход наружу, но не исключалось, что такой особый люк пометили знаком или снабдили устройством для входа и выхода. Решив проверить нижний ярус, он двинулся в обход, сделал три-четыре шага и вдруг замер, слушая тишину.