— Эй, хватит меня подмазывать!
— Я просто пытаюсь найти выход и… не нахожу. Может, у тебя это получится? Столько всего нужно решить…
— Например?
— Чарли. Его чувства к тебе. Я сам заварил эту кашу и теперь как я могу сказать, чтобы он забыл об этом?
Пеппе подняла руку и медленно провела пальцами по его лицу, чтобы он мог почувствовать все ее тепло и нежность.
— А знаешь что, — сказала она, — ты просто обыкновенная шовинистическая свинья! Любой, кто бы тебя услышал, решил бы, что ты из девятнадцатого века.
— Почему? — спросил он ошеломленно.
— Ты рассуждаешь о том, что ты сделал. А что же я? Раз ты это устроил, значит, Чарли просто обязан был попасть под мое влияние, как если бы я сама для этого ничего не сделала. Тебе не приходило в голову, о всемогущий мой, что, может, это я все устроила?
— Думаю, я это заслужил, — мрачно проговорил Роско.
— Не заставляй меня перечислять все то, что ты заслужил. И есть еще одна вещь, которую ты должен знать. Чарли вовсе не влюблен в меня. Когда мы встретились, он посмотрел на меня и подумал: «Вот это да!» На это мы и рассчитывали. Но речь идет лишь о физиологии. Чарли жаден до всего нового, но чувств у него ко мне не было. Ему куда ближе Джиневра, чем я. Через час после суда она прислала мне сообщение: «Мы сделали это!»
— Откуда она узнала?
— Надо полагать, от Чарли.
— О нет… — выдохнул Роско. — Только не это!
— Не надо вздыхать. Тебя это не касается. Ты должен дать Чарли возможность быть самим собой, а не тем, кого ты сотворил в своем воображении.
— Я только хочу оградить его от опасности. Вот и все.
«Что вряд ли возможно, — подумала Пеппе. — Рисковать для Чарли было так же естественно, как и дышать».
Но сейчас ей не хотелось говорить об этом. У них были другие неотложные дела.
— Так вот, — сказала она, — суть в том, что Чарли не влюблен в меня и его сердце не может быть разбито. А значит, мы свободны.
— Свободны… — как эхо повторил он. — Свободны для…
— Для всего, чего мы хотим.
— Есть какие-нибудь идеи?
— Не заставляй меня перечислять их, а то на это может уйти вся ночь.
— Вся ночь? Так, значит, ты…
— Да, — прошептала она. — Да.
Они занимались любовью медленно и неторопливо, пытаясь лучше почувствовать друг друга. Роско был очень терпеливым любовником. Страстным, но умеющим сдерживать свои порывы. С какой нежностью его пальцы ласкали ее грудь, какой загадочной была его улыбка…
Пеппе тоже улыбалась, чувствуя, как эта магия все больше и больше захватывает ее. Она испытывала такое удовольствие, которого, казалось, никогда знала. Она хотела быть с ним. Она хотела быть им. И она хотела, чтобы так было всегда.