— И что же думает о твоем времяпрепровождении мать, когда ты запираешься в комнате, превращаясь в тайного игрока?
— Она думает, что я читаю классическую литературу. Но я наткнулся в библиотеке на одну очень хорошую книгу, в которой изложены сюжеты всех крупнейших романов мировой литературы…
— Превосходно. И сколько же ты выиграл, на бумаге, скажем, в этом году?
— Две тысячи семьдесят три доллара и тридцать девять центов.
— Боже правый! — К моему огромному облегчению, я заметила, что все это стало занимать Пола больше, чем раньше. — И тебе это доставляет удовольствие? — мимоходом добавил он, словно обдумывая запоздалую мысль.
— О, да, сэр, это так захватывает… по правде говоря, это единственное, что меня волнует… Цинциннати прекрасный город, а Веллетрия — такое захолустье… — проговорил Корнелиус, с тоской глядя в окно на панораму Нью-Йорка.
А когда он снова взглянул на своего двоюродного дядю, я увидела, как на какой-то момент их взгляды встретились и словно сплелись в абсолютном взаимном приятии.
Корнелиус приехал в пятницу, а утром в субботу Пол повез его в деловой центр, чтобы показать ему банк, прежде чем отпустить знакомиться с достопримечательностями города. Прошли годы с тех пор, как Корнелиус в последний раз был в Нью-Йорке, и в прошлые приезды у него не было возможности как следует с ним познакомиться. Перед тем как мы все в тот вечер отправились в театр на «Ученика Дьявола», он рассказывал мне, как побывал на башне «Метрополитен» и об электрических лифтах, поднявших его на сорок четвертый этаж.
— И как вам понравилось то, что вы увидели сверху? — спросила я, вспоминая о том, что только с Вулвортбилдинга открывалась величественная панорама города.
— Очень понравилось, — ответил Корнелиус, но мне показалось, что самое сильное впечатление на него произвело путешествие вверх и вниз в лифте.
— Очень интересно, — прокомментировал он спектакль по возвращении из театра, но оказался совершенно неспособен обсудить с Полом содержание пьесы.
В субботу мы побывали в церкви святого Георгия на Стьювисент Сквер, где всегда молилась мать Пола, а потом навестили могилу предка Ван Зэйлов на кладбище Триннити.
— Как это необычно, — осторожно заметил Корнелиус. — Наверное, в те дни Нью-Йорк был почти захолустным городишкой.
— Совсем как Веллетрия! — смеясь отозвался Пол, явно не замечавший отсутствия у Корнелиуса интереса к прошлому, и в тот же вечер увез его с собой на чашку чаю к Элизабет.
— И что же вы намерены делать, находясь в Нью-Йорке? — осведомилась Элизабет, несомненно ожидавшая ответа, который свидетельствовал бы о его интересе к художественной галерее.