Я была в ужасе, чувствуя, что сделала только хуже, и теперь не решалась подойти к нему из страха обнаружить какую-нибудь новую беду. Меня парализовало чувство вины, а он, жестоко разочарованный моим равнодушием, больше не пытался звать меня на помощь.
Наконец Пол встал и тяжелым шагом вернулся в освещенную половину комнаты. Меня почти раздавил груз отразившейся на его лице боли.
— Я отвезу вас в «Плаза», — сказал он.
— Пол, я должна вам это сказать — дело не в самой вашей болезни — я имею в виду, что не боюсь ее, как и ничего другого подобного. Господи, как я могу этого бояться, с моим-то классическим образованием? Эпилепсия, печать богов! Пол, я пытаюсь сказать, что ваша болезнь вовсе не является главной причиной моего решения уехать.
— Нам нужно уходить. Сюда, пожалуйста.
— Видите ли, причина в том, что вы мне лгали — и никогда не верили мне, — вы играли мною и обманывали…
Он обернулся, чтобы взглянуть на меня. Мы вышли из кабинета и остановились в конце большого зала. В его черных глазах стояла горечь.
— Что вы имеете в виду?
— Хотя бы то, что меня вызвали не вы. Разве это не так? Это она меня вызвала, и когда я об этом узнала…
— Кто вам об этом сказал?
— Элизабет, — еле слышно ответила я и увидела как он кивнул головой, словно признавая какое-то крупное, ужасное поражение.
Я последовала за ним к машине. Меня с головы до пят сотрясала дрожь, а он молчал. В конце нашего молчаливого пути у меня вырвался вопрос:
— Я увижу вас до отъезда?
— Разумеется, — вежливо ответил он. — Не такой уж я невоспитанный, чтобы не прийти завтра к отплытию парохода и не пожелать вам счастливого плавания. Кроме того, я должен попрощаться с Эланом.
Я снова принялась плакать, когда автомобиль остановился перед отелем.
— Спокойной ночи, Дайана, — попрощался он, выглянув в окно, когда я вышла из машины.
Я пришла в себя уже наверху, в номере, и торопилась чего-нибудь выпить.
Некоторое время я была слишком занята своими рыданиями, чтобы спокойно подумать и осмотреться, но в конце концов поняла — в номере не было никакого питья. Мейерс так и не восполнил его запас в находившемся в спальне шкафчике.
— О Боже! — простонала я, как настоящая алкоголичка, и не меньше пяти минут ругала на чем свет стоит проклятый сухой закон.
Подумала о каком-нибудь кабачке с нелегальной продажей спиртного и, ужаснувшись этой мысли, решила подкупить официанта, но тут же отказалась и от этого намерения. Наконец, я позвонила Грэйс Клейтон.
Ответил мне Брюс.
— Да? — это был холодный прием. Несмотря на все свои несчастья, я вспомнила о его растущей странности и про себя возмутилась.