Он поднял стакан. Они чокнулись, пожирая друг друга взглядами.
— Мой партнер сказал, что ты преуспеваешь, — заметил он.
— Это лишь то, что я рассказала ему.
— Но ты и выглядишь соответственно.
— Я только что из Парижа, где накупила себе одежды.
— И это тоже кое-что значит.
— Мне повезло, — сказала она. — Я обзавелась хорошими друзьями. Это состоятельные люди, желающие…
— Отдохнуть от своих жен?
— Я многому научилась в Берлине, — сказала она. — От Эвы. Это Эва научила меня всему. Вы все еще видитесь?
Он на секунду потрясенно замер. Свет в зале, казалось, померк. Дождь ударил в окна, заставив всех обернуться на шум.
— Она погибла во время войны, — поспешно проговорил он и склонился над столиком.
Сузана покачала головой:
— Мы слышали о бомбежках.
— Ты вовремя успела уехать, — сказал Фельзен.
Официант положил на тарелку Сузаны рогалик и серебряные щипчики.
— Так чему же тебя научила Эва?
— Понимать, что нужно мужчине, — ответила Сузана и замолчала. Это навело Фельзена на мысль, что Эва научила ее и еще кое-чему, в частности держать язык за зубами.
Официант подал меню. Они быстро сделали заказ.
— Ты утратил бразильский акцент, — сказала Сузана.
— Я жил в Африке.
— И чем занимался?
— Банковскими делами. Ископаемыми. Лесоразработками.
— Тебе надо было ехать в Бразилию. Ты ведь еще не бывал там, правда?
— Мы подумываем об этом.
— Что ж. И я там буду, если понадобится оказать помощь.
— Через твоих друзей, — сказал он, и она улыбнулась ему, утаив, однако, то, что он так желал бы узнать.
Принесли суп. Крабовый. Они не спеша ели. Ветер сотрясал оконные стекла, дождь хлестал по розам в парке, сбивая с них лепестки.
— Мне хочется спросить тебя, — заговорил он. — Не попадался ли тебе на пути в Берлине некто Лерер. Освальд Лерер.
Она поставила бокал. Официант убрал глубокие тарелки.
— Мне он не нравился, — сказала она. — У него был извращенный вкус.
— Во время войны он дал мне работу в Португалии. Знал, что я владею португальским.
— Это в его духе, — отозвалась она. — Стараться все знать.
Перед ней было поставлено тюрбо в белом соусе, перед Фельзеном — жареная меч-рыба. Фельзен вдруг понял, что у него проснулся аппетит, желание пить, вообще наслаждаться жизнью. Сузана принялась за тюрбо, Фельзен отщипнул рогалик; они стали вспоминать прежнее, все моменты, как горькие, так и счастливые. Он чувствовал, что связывает их многое.
— Ты хорошо выглядишь, Сузана, — сказал он.
— Даже после рождения двух детей, — сказала она, следя за тем, как воспримет он это известие.
— Мать семейства, — сказал он.
— Но не жена, — сказала она. — Ну а ты? Женат?