— Я не помню, чтобы был суд.
— Суд еще будет.
Фельзен откинулся назад на подушку и, моргая, уставился в потолок.
— Не можешь мне службу сослужить?
— Да у вас, похоже, и денег-то при себе нет.
— А если я дам тебе номер телефона? Позвонишь и спросишь Жоакина Абрантеша. Он даст тебе денег.
Охранник покачал головой. Уговаривать его было бесполезно.
Через две недели Фельзена перевели в тюрьму Кашиаш. Еще через неделю его вывели из холодной сырой камеры и привели в комнату, где стоял стол с пустой жестянкой из-под сардин в качестве пепельницы и два стула. В комнату вошел Абрантеш в сопровождении дежурного офицера. Фельзен и Абрантеш обменялись рукопожатиями. Абрантеш похлопал его по плечу, пытаясь ободрить. Фельзен старался преодолеть холодность и быть с Абрантешем полюбезнее — ведь тот был единственным, кто мог ему помочь. Абрантеш угостил Фельзена любимыми его турецкими папиросами и вытащил фляжку коньяка. Они закурили, выпили.
— Ну, как дела? — спросил Фельзен.
— Положение очень трудное, масса бюрократических рогаток.
— Я мало что помню после звонка тебе.
— С него-то все и началось. Наш разговор подслушал телефонист. Пока я связывался с друзьями из МПЗГ, полиции стало известно, что есть труп, о котором ты не сообщил им. Это показалось подозрительным.
— Но он ворвался ко мне в дом! Он был вооружен!
— Как и ты. На незарегистрированном револьвере обнаружены твои отпечатки.
— Я не… — Фельзен запнулся, грызя ноготь своего единственного теперь большого пальца.
— Видишь, как все запутано…
— Это был не мой револьвер. Мое оружие было у него. И оно взорвалось у него в руках.
— Как попало к нему твое оружие? А к тебе — его?
Фельзен прикрыл глаза и потер переносицу. Насколько мог внятнее, он пересказал Абрантешу все, что помнил. Абрантеш слушал его, поглядывая на часы и чаще, чем обычно, прикладываясь к фляжке. Время от времени он кивал и поддакивал, побуждая Фельзена продолжать.
— Знаешь, — сказал Абрантеш, когда понял, что он завершил рассказ, — я не думаю, что что-нибудь из этого пригодится тебе на суде.
— На суде?
— Должен состояться суд.
— Ну а твои друзья в МПЗГ?
— Как я сказал, ситуация непростая, с массой бюрократических препон. Вызволить тебя отсюда очень трудно.
— Но разве мне предъявлено обвинение? Не помню.
— Ты, мой друг, обвиняешься в убийстве.
Окурком папиросы Фельзен гонял по столу сардинную жестянку.
— Знаешь, кто это был, а?
— Кто?
— Тот, убитый.
— По документам это был немецкий турист, Рейнхард Глазер.
Фельзен покачал головой, глядя на Абрантеша таким взглядом, что у того перехватило дыхание.