Меня пробрала дрожь. Карлуш посмотрел на меня.
— Остается только удивляться, — сказал я, — что за человек этот Оливейра, если он использует собственную дочь в качестве приманки.
— Не собственную.
Я закрыл руками лицо и безмолвно и неподвижно просидел так минут пять. Когда я отнял руки, все вокруг было как в тумане, словно осень неожиданно уступила место зиме.
— Со мной поделитесь? — спросил Карлуш. Он сидел напротив и выглядел очень молодым и беззаботным.
А я думал о том, что еще не поздно остановиться — уничтожить папки, уйти; еще не поздно принять версию суда, поверить в нее и заняться очередными делами. Но я не мог. Мне нужно было удостовериться, что Луиза не участвовала в интриге.
— И что нам теперь делать? — спросил Карлуш, чувствуя, что настало время принимать решение.
— Ты сохранил все свои записи по делу Катарины?
— Да, где-то валяются, но ведь все сохранилось в рапортах.
— Так должно быть, но мы-то оба знаем, что это не так. Там далеко не все, а мне сейчас требуется все — все без исключения материалы по делу Катарины. Я должен перечитать их заново — с начала и до конца. И завтра же мы отправимся в тюрьму Кашиаш повидаться с Мигелом да Кошта Родригешем.
— Ну и что он нам скажет?
— Поделится своими соображениями, кому и зачем понадобилось в течение девяти месяцев следить за ним.
Я рано ушел с работы с папкой и записями Карлуша, взяв все это домой. Я читал их и перечитывал допоздна, пока не стемнело и я не проголодался. Я наскоро съел бифштекс в «Красном знамени» и выпил два кофе. Вернулся домой и опять принялся за документы. Оливия вернулась около одиннадцати и сразу же легла спать. Я открыл новую пачку сигарет.
Около полуночи в голове начали вырисовываться три соображения. Первое касалось чисел и дат, но необходимыми сведениями я не располагал. Второе соображение было куда интереснее, но мне требовалась фотография, которая в деле Катарины отсутствовала. Чтобы развить третье соображение, мне нужны были помощь сеньоры Лурдеш Родригеш и еще одна фотография, которой у меня тоже не было. Я отправился в постель, но не заснул.
Когда я прибыл на службу, Карлуш был уже там. Я спал всего час — с шести до семи, отчего сейчас чувствовал ломоту во всем теле, словно меня пытали на дыбе. Отправив Карлуша выяснить дату свадьбы доктора и сеньоры Оливейры, я пошел в отдел кадров, где попросил старую фотографию из досье Лоуренсу Гонсалвеша. Я надеялся, что он не слишком постарел с тех пор.
Карлуш вернулся и сообщил мне дату — 12 мая 1982 года. Я послал его в картотеку за фотографией Шеты — убитого в Алькантаре юноши, занимавшегося проституцией, а также за еще какой-нибудь фотографией Терезы Оливейры, как можно более давней.