Я договорился с начальством тюрьмы Кашиаш о беседе с заключенным № 178493 в 11.30 и позвонил Инасиу в отдел наркотиков узнать, находится ли еще под стражей рыбак Фауштинью Триндаде. Оказалось, он выпущен.
Для начала мы направились в дом Родригешей в Лапе. Служанка говорила с нами через порог. Лурдеш Родригеш вышла к нам далеко не сразу. Вид у нее был крайне недружелюбный, и в дом она нас не пригласила.
— В чем дело, инспектор? — спросила она.
— У меня к вам один-единственный вопрос, сеньора Родригеш. Приходил ли в ваш дом между тринадцатым и девятнадцатым июня кто-нибудь незнакомый?
— Странный вопрос, инспектор! Неужели вы считаете, что я…
— Я имею в виду торговцев, рассыльных, слесарей-ремонтников, электриков, проверяющих счетчик…
— С этим вам лучше обратиться к служанке, — сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти. — О таких посетителях она не ставит меня в известность.
Служанка вернулась, не дожидаясь зова. Я задал ей свой вопрос. Она погрузилась в размышление, потом глаза ее внезапно расширились: она вспомнила.
— Единственным, кого я раньше не знала, был человек с телефонной станции. Но оттуда каждый раз приходит кто-нибудь новый.
— Почему же этого вы запомнили?
— Он был в шляпе и, войдя, не снял ее.
— А как он объяснил свой визит? Что было не так с телефоном?
— Соседи жаловались на треск, и он хотел проверить наши аппараты.
— У него была с собой аппаратура?
— Чемоданчик с инструментами и контрольный аппарат.
— Вы видели, что у него в чемоданчике?
— Он открывал его, но я не интересовалась, что там внутри.
— Где это все происходило?
— Аппаратов у нас три. Один в гостиной и два — в кабинете у сеньора Родригеша. Еще один — для факсов.
— Вы оставляли его одного?
— Конечно оставляла. Не могу же я тратить полчаса, наблюдая за работой телефониста!
— Полчаса?
— Ну, может быть, поменьше.
— Он приехал на фургоне?
— Нет, никакого фургона с ним не было.
— Вы на полчаса оставили его одного в кабинете?
— Нет. В кабинете — только минут на пятнадцать.
Я показал ей фотографию Лоуренсу Гонсалвеша.
— Взгляните, это он?
Она вгляделась в фотографию, и лицо ее выразило изумление.
— Он поседел, — сказала она, — но это он.
По Маржинал мы проехали к тюрьме Кашиаш и припарковались под пристальными и любопытными взглядами нескольких человек в тюремных робах, следивших за нами из-за решеток.
Мы расположились в комнате для свиданий, и охранник привел заключенного. Тюремный режим не слишком изменил внешность Мигела Родригеша. Правда, он сбросил килограммов пятнадцать, и лицо его было грустным, а взгляд тусклым. И конечно, он утратил лоск и элегантность.