«Интересно, — размышляла Эмма, — зачем Теодор отправлял братца из Лондона? Чтобы тот о чем-то не проболтался?»
— Джонас, я предупреждал тебя, чтобы ты больше не играл, потому что не смогу тебя выручить. Сколько ты проиграл на этот раз?
— Теодор, я не играл!
Молчание. Недоверчивая усмешка.
— Теодор, я говорю правду, я не играл, меня ограбили.
— Ладно. Я не могу доказать, что ты играл, ты не можешь доказать, что тебя ограбили. В любом случае помочь я тебе ничем не могу.
— Не можешь? Мне только нужны деньги на дорогу…
— У меня нет денег.
— Теодор… Каких-нибудь сто фунтов.
— У меня нет денег, — по слогам повторил Теодор.
— Но леди Ренвик богата, разве нет?
— Леди Эшли, ты хотел сказать, — горько рассмеялся Теодор. — Да, она богата. Я полагал, что той суммы, что отошла мне по брачному контракту, мне хватит минимум лет на пять, даже если каждый год будут происходить наводнения и пожары, но ты знаешь, куда они ушли.
— Что за… Тебе ничего от этой женитьбы не досталось, кроме жалких десяти тысяч?
— Жалких десяти тысяч? — приподнял бровь Теодор. — Для человека, не играющего в карты, это огромное состояние, Джонас.
— Значит, те деньги, что ты дал мне на дорогу, это были последние твои деньги?
— Абсолютно верно, Джонас. Восхищаюсь твоей проницательностью. Я, кажется, еще тогда сказал тебе, что больше не смогу помогать.
— Мне казалось, что ты сказал это… из принципа.
Теодор лишь усмехнулся.
— Я пойду, — поднялся Джонас.
— Что ты собираешься делать?
— Найду работу, — помолчав, ответил Джонас.
— Кем? — снова поднял бровь Теодор. — Клерком?
— Почему бы и нет? — обиделся Джонас.
— С твоим почерком… Подожди. Сядь.
Джонас сел. Теодор обдумывал какую-то идею, пришедшую ему в голову. Джонас молчал.
— Оставайся на ночь, — сказал наконец Теодор. — Хоть поешь нормально.
— А… леди Эмма?
— Вряд ли она будет возражать. Чем больше я буду ей должен, тем для нее лучше, — с нескрываемым презрением проговорил Теодор.
— Она…
— У нас с ней своеобразный договор, — перебил Теодор. — Она оплачивает счета поместья, пока оно не начнет приносить доход. После этого я верну ей долг.
«Своеобразный договор,» — скривилась Эмма, вспоминая события последних недель.
Джонас расслышал неприязнь в голосе брата и осмелился спросить:
— Ты так и не помирился с ней?
— Нет.
— Почему?
Теодор помолчал, оценивая, стоит ли довериться брату. Но многолетняя привычка быть искренним и желание показать брату всю степень его вины взяли свое.
— Она считает меня подлецом, игроком и распутником.
— Тебя? — ошарашенно переспросил Джонас. — Не может быть!
— Может.