— Эмма…
Ресницы ее затрепетали, она неуверенно открыла глаза, но взгляд ее все еще был неосмысленным.
— Тебе нужно отдохнуть, — пробормотал Теодор, поднял ее на руки и вышел из гостиной, глубоко сожалея о своей проделке, в результате которой уверенная, красивая женщина превратилась в это тусклое, усталое, отчаявшееся существо.
В холле с каменным лицом стоял Бичем.
— Где ее комната? — спросил Теодор. Дворецкий бросил невозмутимый взгляд на леди Эмму, презрительный — на Теодора, и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.
— Сюда, милорд.
Когда Теодор положил леди Эмму на кровать, она вцепилась в его сюртук обеими руками.
— Не уходи! — взмолилась она. Так, как не раз делала в своих снах.
— Пришлите сюда ее горничную, пожалуйста, — сказал Теодор Бичему.
— Слушаюсь, милорд, — степенно выговорил он и аккуратно закрыл за собой дверь.
— Не уходи, — повторила Эмма.
— Не уйду, — тихо сказал Теодор, понимая, что она сейчас не в себе. Он снял с нее туфли, убрал шаль. Вошла Кэтрин.
— Помогите мне раздеть ее, — обратился Теодор к горничной. К счастью, в последнее время Эмма не носила корсет, так что раздеть ее до нижней рубашки не составило труда. Теодор и Кэтрин уложили леди Эшли под одеяло. Не успел Теодор отойти от кровати, как Эмма потянулась к нему:
— Не уходи…
Полагая, что жене сейчас вовсе ни к чему лишние беспокойства, Теодор отпустил горничную (которая, впрочем, вовсе не спешила уходить, оставляя миледи «с этим негодяем» — как называли Теодора слуги в Дербери — наедине, когда не слышала госпожа). Когда Кэтрин все-таки вышла, Теодор снял сапоги, сюртук, жилет, галстук и прилег рядом с Эммой поверх одеяла. Она крепко прижалась к нему, вынуждая обнять. Он гладил ее по голове, сознавая, что она позволяет это лишь от отчаяния, лишь оттого, что еще не пришла в себя после пережитого потрясения. Еще бы: после такой «шутки»! Черт его дернул проделать это?
Яркий солнечный свет бил прямо в глаза, когда Эмма проснулась. Она припомнила все, что было накануне, но не была уверена, не приснилось ли ей это. Если бы все было по-настоящему, то тогда Теодор спал бы рядом. Прошло, наверное, всего два часа с тех пор как она упала в обморок. Или нет, наверное, она даже еще не просыпалась нынче, и ей приснилась прогулка по саду, приснился приезд Теодора, приснился обморок — приснилось, что нет больше долгов. Это был сон, вызванный отчаянием. За последние недели она видела сотни таких снов.
Эмма позвонила Кэтрин, заставляя себя приподняться на подушках и встретить очередной день.
— Миледи, добрый день, — сказала горничная, входя в комнату. — Вы так долго спали, — обеспокоенно заметила она. Эмма слабо улыбнулась: вот бы вовсе не просыпаться! Во сне все так хорошо, во сне Теодор не проигрывал кучу денег и лег с ней спать.