Она долго молчит. Начинает плакать.
Она говорит, что лучше всего помнит красное небо, видневшееся сквозь занавески номера отеля «Рош», где она занималась любовью с молодым иностранцем, которого не знала. У которого были голубые глаза и черные волосы.
Он тоже плачет. Он молчит. И отходит от нее.
Она говорит, что летом здесь много иностранцев, которые приезжают, чтобы учить французский. У них у всех черные волосы, и у некоторых голубые глаза. Она добавляет: и матовый оттенок кожи, как у испанцев, вы заметили? Да, он заметил.
Он спрашивает ее, не было ли в какой-то момент рядом с ней в холле, совсем недолго, всего несколько секунд, другого молодого иностранца в белом с голубыми глазами, черными волосами. Она переспрашивает:
— Вы говорите, в белом?
— Я ни в чем не уверен, мне кажется, в белом. Да. Он был очень красивый.
Она смотрит на него, снова спрашивает:
— Кто он?
— Я не знаю. Я этого никогда не знал.
— А почему он должен быть иностранцем?
Он не отвечает. Она сквозь слезы улыбается ему.
— Чтобы он навсегда уехал?
— Возможно.
Он, плача, тоже улыбается ей.
— Чтобы с самого начала не было никакой надежды.
Они плачут. Он спрашивает ее:
— И он на самом деле тоже уехал?
— Да. И тоже навсегда.
— У вас была с ним какая-то история.
— Мы оставались целых три дня в том номере отеля «Рош». А потом настал день его отъезда, тот летний день, о котором вы говорите, когда я ничего не видела. Я первой спустилась из номера, он должен был догнать меня. Мы опаздывали.
Он колеблется. Он просит рассказать про это. Она говорит ему:
— Нет. Ему нравилось быть с женщинами.
Тогда он начинает ее учить:
— Рано или поздно он все равно пришел бы к нам, они все приходят, нужно только немного подождать.
Она улыбается:
— Он не остался бы в этой комнате.
Он закрывает глаза. Он говорит, что вновь видит тот холл в свете заката. Он спрашивает:
— Он не хотел покидать вас, верно?
— Да, он не хотел. Не хотел.
— Это то преступление, о котором вы говорили?
— Да.
— Ваше расставание.
Она не смотрит на него. Она говорит: да. Она говорит:
— Почему? Как знать… Я не знаю. Я еще не знаю этого, возможно, никогда не узнаю. Может быть, нашим преступлением была красота, она была удивительной, невозможной. Наша глубинная красота, которая, казалось, имела смысл, как всегда, когда она раздирает на части. Вопреки тому, что можно было подумать, он приехал с Севера. Из Ванкувера. Еврей, я думаю. Он верил в Бога.
И может быть, в счастье и в страх.
Или, быть может, в желание, слишком сильное, пугающее.
Он спрашивает ее:
— Иногда во сне вы произносите слово, похожее на чье-то имя. Ближе к утру, нужно быть совсем рядом с вами, чтобы его расслышать. Это едва похоже на слово, но можно подумать, что именно его кто-то кричал в отеле тем летним вечером.