Закрыв входную дверь, она снова позвала, прямо в темноту:
— Чаппи!
Казалось, ее голос разносится всего на несколько метров. Снегопад глушил все звуки, и когда она сама прислушалась, то различила лишь зловещую тишину. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы еще раз позвать собаку. Жутковато было стоять вот так, на виду, в свете фонаря на крыльце, и звать, когда вокруг высился черный молчаливый лес.
— Чаппи, ко мне! Чаппи!
Проклятая собака. Ребекка сделала шаг вперед, собираясь сойти с крыльца и обойти двор, но остановилась.
«Прекрати, что за детский сад», — убеждала она себя, но все же не решалась ни спуститься с крыльца, ни крикнуть еще раз. Перед глазами у нее стояла бумажка, прилепленная к машине. Слово «кровь», написанное угловатыми буквами. Она подумала о Викторе, о детях, оставшихся в доме. Пятясь, поднялась по лестнице обратно на крыльцо. Не сумела заставить себя повернуться спиной к тому неизвестному, что могло подстерегать ее в темноте. Войдя в дверь, она заперла ее изнутри и побежала по лестнице на второй этаж.
В холле она тут же позвонила Сиввингу. Он пришел через пять минут.
— У нее наверняка течка, — сказал он. — Не думаю, чтобы она попала в беду. Скорее как раз наоборот.
— Но ведь на улице так холодно, — пробормотала Ребекка.
— Если она замерзнет, то прибежит домой.
— Ты, должно быть, прав, — вздохнула Ребекка. — Просто без нее как-то жутковато.
Она заколебалась на секунду и добавила:
— Я хочу тебе кое-что показать. Подожди здесь, в холле, я не хочу, чтобы девочки видели.
Она сбегала к машине и принесла бумажку, которую обнаружила под дворником.
Сиввинг прочел ее, нахмурив брови.
— Ты показывала это полиции?
— Нет. А что бы они предприняли?
— Не знаю. Дали бы тебе охрану или что-нибудь в этом духе.
Ребекка невесело засмеялась.
— Из-за этого? Да нет, у них нет таких возможностей. Но есть и еще кое-что.
Она рассказала об открытке в Библии Виктора.
— А вдруг человек, написавший эту открытку, действительно любил его?
— Ну и?
— «То, что мы сделали, не грех в глазах Господних». Даже не знаю — но ведь у Виктора никогда не было девушки. И я начинаю думать, что, может быть… Да, у меня возникла мысль, что, возможно, существовал человек, который любил его — запретной любовью. И именно этот человек теперь угрожает мне, потому что сам чувствует угрозу.
— Мужчина?
— Именно. Община никогда бы такого не потерпела. Его бы выкинули прочь в два счета. И если дело обстоит так, и Виктор хотел сохранить это в тайне, я тоже не очень хочу сразу бежать в полицию. Можешь себе представить, какие заголовки появятся назавтра в газетах?