— Мы с Клеппи были возле дома Исаака, — сказала она. — И сидели возле дороги, где погиб Бен. В ту ночь мы все вели себя безрассудно.
— Да. — Рафф говорил по-прежнему спокойно. Он с трудом сдержал глубокий вздох.
Эбби вздохнула вместо него:
— Нам с Сарой было семнадцать лет. Тебе, Бену и Филипу — девятнадцать. Я пригласила на свой выпускной бал Филипа, и ты разозлился на меня. Потом машина… Дождь… Мне надо было проявить благоразумие и подождать до следующих выходных, но Бен должен был вернуться в университет, поэтому ему не терпелось испытать свой автомобиль.
— Эбби…
— Позволь мне договорить. Я все еще пытаюсь осмыслить все, поэтому позволь мне сказать, как я вижу это сейчас.
— Хорошо.
— В тот день сюда пришел мой отец. Он был возмущен тем, что Бен проводит здесь свои выходные дни, а не сидит с ним и с матерью в нашей гостиной, описывая поминутно свою жизнь в университете. Отцу следовало бы сказать: «Не испытывай машину до следующих выходных». Или предложить поехать вместе с тобой, чтобы присмотреть за вами. А Сара… Я помню, как она примеряла платье, которое я только что сшила для нее, а твоя бабушка сказала: «Не помни платье, Сара, я ведь столько времени отглаживала его». А я сидела дома, разозлившись на вас всех.
— Значит…
— Значит, все было… именно так, — сказала Эбби. — Тебя вынудили выехать в ту ночь, которая была совсем не безопасной. Все были возбуждены. Все знали, что никто не ездит по этой дороге, кроме лесорубов, а они в выходные дни не работали. Глупые дети, опрометчивое решение и скользкая дорога. И стечение роковых обстоятельств. Сара не хотела помять свое новое платье. Бен считал себя неуязвимым героем, поэтому не потрудился пристегнуться ремнем. Филип хотел похвастаться своей машиной перед подружкой. Ты не был осужден за нарушение правил вождения, приведшее к трагедии, Рафф, и именно в этом было все дело. Горе моих родителей трансформировалось в ненависть к тебе. Я была заражена этой ненавистью, у меня не хватило сил отстоять свою точку зрения. Я была просто тряпкой, размазней.
— А сейчас у тебя есть силы? — Это был жесткий вопрос.
Но, похоже, у нее уже был ответ.
— Ты поцеловал меня, — просто сказала она. — И я поняла, что хочу тебя. Всегда хотела. Но я находилась в каком-то дурмане, Рафф. И нужна была лишь одна маленькая собачка, чтобы я очнулась от этого тяжелого сна.
Та самая «маленькая собачка» теперь спокойно сидела у Раффа на руках, прижавшись к его груди. Он осторожно опустил пса на землю.
— Значит, ты говоришь…
— Я говорю, что люблю тебя, — сказала она спокойно и уверенно. — Я понимаю, что это кажется очень быстрым. Мы не общались с тобой десять лет, поэтому, наверное, мне надо было постепенно показать тебе, что я изменилась. Но я не могу ждать. Десять лет я вела жалкую жизнь — и больше не хочу ее продолжения.