Он нащупал в кармане ветровки телефон — гладкий и прохладный, и это было приятно. И еще там был коробок туристских спичек, тот, с чердака. Он что, его тогда положил в карман? Он не помнил.
— Уехал, — Ванька ответил сразу, но как-то коротко, рассеянно. — Ночью уехал. Нашли девчонку.
— Спасатели? — он был приятно удивлен.
— Какие спасатели? Врачи и нашли. Пряталась на чердаке.
— На чердаке? В больнице?
— Там, знаешь, тоже чердак есть. Слушай, ты Аленку не видел?
— Аленку? — переспросил он, — нет.
— Куда-то пропала, не пойму. Может, к вам пошла?
— Может, — согласился он.
— Ты как увидишь, отзвонись, ага?
Джулька стояла на крыльце босиком — узкие ступни, розовые круглые пятки; слишком просторная футболка, ворот сполз на плечо. Сонное розовое лицо, рыжие волосы на солнце вспыхивают почему-то не только алым, но синим, зеленым. Красиво.
— Ага, — сказал он, — отзвонюсь.
Увидев, что он на нее смотрит, она улыбнулась ему, показав влажную розовую десну, и разжала детский розовый кулачок. Бледная ночная бабочка, косо порхнув, упала в разросшиеся кусты бурьяна около крыльца.
— Борисыч, — крикнула Джулька с крыльца, — ты куда?
— Сейчас, — отозвался он уже от калитки, — сейчас вернусь. Спички-те я Бабекате забыл. Забыл я Бабекате спички. Сейчас занесу спички-те и вернусь.