"Господа люди, господа люди... - раненой птицей заметался герр Краузе, беспомощно хватая за рукава. - Ради всего святого..." Он стал жалким и растерянным. "Нельзя, барин, - выдавил старик, почерневший от угольной пыли, - рудничный газ..." Немец совсем обезумел. Расталкивая рабочих, он бросился к яме. Его еле оттащили. В отчаянии все сгрудились на краю колодца, страшного, как адская пасть. А где-то в его чреве был замурован ребенок. Лаврентий ясно видел девочку в боковой штольне. Прислонившись к камням, она в ужасе закрыла лицо руками, не в силах даже заплакать, и Лаврентий узнал в ней себя, когда в грязных сенях лежал на коленях у мертвой матери, вперившись в темноту. "Спускай", - твердо произнес он, шагнув к корзине. Какая-то неведомая сила исходила от него, и ей было невозможно противиться. Его огромные глаза горели огнем, словно впереди у него была тысяча жизней. Спустили. Пахло гнилой могилой, он задыхался, смрад ел глаза. Временами он двигался, как крот. Но девочка, по счастью, была недалеко. Разбирая завал, Лаврентий старался ее успокоить, и его голос впервые звучал ласково и нежно. Она прижалась к нему в кромешной тьме, а он отворачивался, стараясь не оцарапать ее небритой щекой. Но обратной дороги ей было не выдержать. Ядовитые пары продолжали скапливаться, проникая в легкие вместе с отравленным пылью воздухом. И тогда Лаврентий оторвал с рубахи лоскут, ударил себя ножом в предплечье. Смочив тряпку в крови, приложил к лицу девочки...
Кашель разрывал ему грудь, когда он нес ее на руках, дорогой длинной в судьбу. Сам он потерял много крови и уже не смог перелезть через ивовые прутья. Из последних сил дернул веревку и опрокинулся на спину, сцепив руки, застыл.
Наверху бросились растирать ребенку виски, целуя его, отец благодарил небо, которое равнодушно взирало на воздетые руки. Потрясенные чудесным спасением, плакали женщины, прижимая к юбкам босоногих детей, обомлевшие мужчины с благоговейным ужасом косились на иконы. Улучив момент, священник тряхнул космами, и над долиной, ломая тишину, торжественно и радостно полилась "Богородица".
А со дна бездны Лаврентий Бурлак смотрел на солнце.
Но не увидел его.
Он умирал слепым.
* * *
- Какие шансы у нас? Если в ту яму прыгнем? - спрашивает "Второй".
- Я скажу! - Петька Казак в разговор лезет клином. - Пятьдесят на пятьдесят! Либо получится, либо нет - остальное побоку. Точная циферь для лукавых!
Доброе слово злого не уймет. Время пришло злых слов и дел.
- Логика - враг рассудка? Хорошо. Возможные потери?