- Так может Петровича?
- Петрович куда бы не нацелился, остальным за ним пыль глотать!
Лихих глаз дым неймет. Замполит не стесняется льстить, без стеснения и уязвляет.
- Люблю молодца за обычай! - кряхтит, а тащит! А у нас все так: медведь в лесу, а шкура продана! Большое бережение малого барыша.
- Не ной!
- Стоню, яки раненый! Нытье по уважительной причине имеет право называться стоном.
- От лихой бабы ни пестом, ни крестом - это понятно, но от Замполита есть чем оградиться?
- Наливай! - соглашается "Шестой".
- Тост?
- Через цинизм к оптимизму!
У Лешки-Замполита много девизов, но этот, по отношению к нему, самый верный...
Глава ВТОРАЯ - "ДРАКА"
(дозорные "ЛЕВОЙ РУКИ")
ШЕСТОЙ - "Лешка-Замполит"
Ильин Алексей Анатольевич, воинская специальность до 1992 - войсковой разведчик, пластун в составе спецгруппы охотников за "Першингами", после расформирования групп (согласно секретному дополнению к Договору об РСМД) был уволен в запас. По предложению бывшего командира ушел "за штат". Проходит ежегодную переподготовку в составе своей группы частным порядком.
В период службы завоевывал призы по стендовой стрельбе в открытых соревнованиях для подразделений ГРУ, четырежды выигрывал закрытые состязания "Упражнений для специалистов", как среди одиночников, так парные и боевых троек по АПС - автоматическому пистолету Стечкина. Неоднократно женат, по последнему факту живет гражданским браком, воспитывает троих детей.
Прозвища: "Алексич", "Рыба", "Замполит", "Пистон", "Два-двадцать" (уважительное среди стрелков из АПС - за умение перезаряжаться), "Балалайка", "Щепка"... и др.
АВАТАРА - псимодульный внеисторический портрет основанный на базе новейших исследований ДНК - (литературная форма):
"В морг..." - распорядился доктор, пряча в халат слуховую трубку.
Санитар, позевывая, убрал с одеяла табличку "Филимон Кончей".
"Так ведь дышит..." - потер он от холода руки.
"Вне значения. Пока довезете..."
Больница при странноприимном доме помещалась в бревенчатой избе, к окнам которой липло серое, хмурое утро. До покойницкой было рукой подать, и Филимон всего полсотни шагов видел над собой круглое лицо санитара с вислыми, качавшимися усами. Однако жизнь, как сонмище ангелов, умещается на кончике иглы. Пока его, завернутого в простыню, катили по лужам грязного, запущенного двора, он снова проживал свои детские годы. В пыльном захолустье, жевал травинку, болтая ногами на бревне, считал две проезжавшие за день телеги, а потом в десятый раз перечитывал недлинные полки провинциальной библиотеки. Зимой он оставался в читальне, где жгли казенную лучину, уперев щеку ладонью, мечтал о странах, в которых никто никогда не был, и долго смотрел в темноту сквозь засиженные мухами стекла. На беду ему попадались не только русские книги. От евреев он узнал про тайное имя Бога, которое открылось на горе Моисею, от пессимистичного немца - про слепую волю, которая движет миром.