Каждый развлекается в этой жизни как может, словно подозревая, что в другой ему развлекаться не дадут, там он сам станет объектом развлечения...
- Пленных не брать! - громко объявляет Замполит, и это последнее, что слышит Петькин подопечный. Казак, прикрыв движение брезентухой, зажав лезвие большим и указательным пальцами, наотмашь бьет его в височную. Дурной звук, кажется, слышен и у самой реки.
- Не перестарался? - спрашивает Замполит.
- Черт его знает! - Петьке неловко за "грязную" работу. - Хрен на блюде, а не люди!
- Командир обидится.
- Я плашмя.
- Моего прими, - просит Замполит.
- Угу, - рассеянно говорит Петька-Казак, берет двумя руками за шею возле ушей, сдавливает, некоторое время держит, потом отпускает.
Замполит аккуратно опускает страдальца в борозду. Петька-Казак щупает "своего", смотрит зрачки.
- Живой! - объявляет он. - Я же говорю - плашмя! Это рукоять тяжелая...
Начинают собирать и складывать тела у тропинки, проверяя надо ли кого-нибудь реанимировать.
- А толстый где? - удивляется Петька-Казак.
- Где-где! - злится Замполит и рифмует "где" - раз уж так совпало, что к слову пришлось. - В пи...!
Седому уточнение адреса не нравится, да и не любит, когда хоть и в бою, но так грязно матерятся. Встревожено зыркает по сторонам.
Замполит начинает бегать по кругу, прыгая через борозды, забегает в кусты смородины, орет, и туда же не разбирая дороги летит Петька, чтобы в очередной раз "добавить" здоровяку, который отполз и даже уже встал на четыре точки, тряся головой, словно конь, которому запорошило глаза.
- Ироды! - орет Седой. - Сморода же!
- Извини, Степаныч, сам видишь, какой попался. Бздило мученик!
Наклонившись орет в ухо здоровяку.
- Ваша не пляшет!
И начинает отплясывать меж гряд то, чему нет названия.
- Бздабол! - укоризнит Седой.
- Седой, а ты как со своим управился? - спрашивает Леха. - Я не видел.
- Молча! - говорит Седой. - Не такой уж и старый. Он своим "веслом" мне в ухо нацелился - я смотрю, а кисть даже в кулак не собрал - совсем не уважает! Впрочем, этой лопатой если бы зацепил... Звон был бы не колокольный. Поднырнул под граблю, а там моя череда! - под локоток направил, чтобы тень свою на земле поискал, под ребра двумя пальцами - чисто "по-староверски" (прости-мя-Господи!), это чтобы через печенку прочувствовал сердечко. Шагнул два раза, рухнул на коленки, за бочину держится, а вторую к груди прижимает. Глаза выпучены, вот-вот, вывалятся. Подумал, что я это ножом его...
Седой давно не дрался - некоторые вещи "не по возрасту" - потому "многословит" - испытывает законную "мальчишескую" гордость.