И вот этот день настал. Я никогда его не забуду.
Я проснулся с торчащим членом. Видимо, он знал, что его ждет.
— Женя, ты сегодня идешь на море? — спросила ее мама.
Какое море, подумал я, сегодня у нас совсем другие планы.
— Иду, я уже хорошо себя чувствую, — ответила она.
Я посмотрел на нее удивленно.
— Миша, ты идешь с нами? — спросила меня ее мама.
Я все смотрел на Женю. Она закивала мне головой. Ну, ну.
— Иду, — буркнул я безрадостно.
Вода была классная. Мы плавали рядом, при каждом удобном случае я старался коснуться ее тела, мы бутузились в воде, я притягивал ее к себе, мои пальцы проскальзывали под резинку ее купальных трусиков, она вырывалась, бежала на берег, а я оставался в воде, и не потому, что мне хотелось еще поплавать, я просто не мог выйти, член стоял так, что не помещался в плавках.
— Побежали в дюны, — вдруг предложила Женя.
— Только недолго, скоро обедать, — ее мать, видимо, понимала, по какому пути идут наши отношения.
Убежали мы недалеко. Терпежа не хватило. Я обнял ее и повалил в песок, ну что ты, ну что ты, смеялась она тихо, я торопливо расстегивал лифчик ее купальника, перед моими глазами открылись ее небольшие округлые груди, темные землянички сосков торчали наивно и доверчиво, и я лег рядом с ней, стал целовать эти соски, свободной рукой я непрерывно гладил ее живот, ладонь скользила вниз к коленям, снова вверх по гладким бедрам, тревожная задержка на тонкой ткани ее трусиков, пальцами я ощутил ее маленький холмик, и раздвоенную впадинку, я продолжал нежно и осторожно целовать сосок ее груди.
Я с восторгом заметил, что она не отталкивает мою руку, я осмелел, я передвинул ладонь выше, но лишь с той целью, чтоб скользнуть пальцами под резинку ее трусиков, и здесь меня никто не остановил.
— Не спеши, Мишенька, — вдруг дошел до меня ее голос.
Я не слушаю ее, мои пальцы находят курчавый островок, бог мой, можно я тут буду жить, еще чуть-чуть, и я касаюсь средним пальцем ее нежной щелочки, я, как сквозь сон, слышу тихий Женин стон, бог мой, а вот здесь, позволь мне умереть…
Но я не умер. Словно кто-то наглый и смелый занял мое место. Я стал над ней на колени, нагнулся и стал стаскивать с нее трусики. Открылась совсем белая, не загоревшая кожа, я продолжал тянуть вниз, вот появились темные курчавые волосики, она неожиданно схватила мои руки, ты что, ты что, зашептала она.
— Хочу тебя, — заявил я прямо.
— Не сейчас, — ответила она тихо, возвращая трусики на место.
— Когда? Я не могу больше терпеть, — это была истинная правда.
Каждый день я тайком освобождался от юношеского бремени, и, несмотря на это, несильная, тупая, специфическая боль в яичках не давала мне покоя.