В ореховой роще классно. Кто не был, никогда не поймет. Такого воздуха нет больше нигде. И шум ветра в вершинах деревьев, вечный и бесподобный звук.
Я лег под дерево, положив под голову рюкзак. Рядом уселась девушка из первого отряда, одна из тех трех, что явно не подходят по возрасту для пионерлагеря.
Я наконец рассмотрел ее поближе. Красивая брюнеточка. Короткая стрижка.
Голубые глаза, правильный носик, чуть припухлые губы. На ней белая футболка и черные спортивные брючки. Сквозь футболку хорошо прорисовывается лифчик.
Мелкие капельки пота на верхней губе выдают ее усталость.
— Устала? — спросил я ее.
— Ага, далековато все же, — ответила она.
— Это без привычки, — пояснил я.
— Наверное.
— А где твой друг?
— Какой друг? — удивилась она.
— Ну, вы все время вместе, — попытался пояснить я.
— Никакой он мне не друг, — она посмотрела мне прямо в глаза.
— Извини, показалось, — пробормотал я.
— Извиняю.
— А как тебя зовут?
— Тамара, — ответила она.
— А я Игорь.
— Знаю.
— Откуда? — удивился я.
— Знаю, и все, — она улыбнулась.
— Сколько тебе лет, если не секрет?
— В мае пятнадцать исполнилось.
— Ничего себе.
— А что, не похоже?
— Похоже.
— Ты в парную смену?
— Нет, в первую, скоро уезжать.
Поясню, что лагерь наш уникален тем, что он принадлежит какому-то военному заводу из Подмосковья, видимо, детей там немного, и в итоге здесь уникально длинные смены — по сорок суток, то есть, смен всего две. Но есть такие детки, которые приехали на все лето. Это и называется парная смена.
Вокруг стали располагаться группки усталых пионеров. Наш разговор прервался.
Остальную часть дня Тамара как-то выпала из поля моего зрения. Мы, громко галдя, установили три огромные палатки на сорок душ каждая. Выяснилось, что спать придется странными комплектами, половина отряда в одной палатке вместе с половиной другого отряда. Но, главное, в одной палатке должны были спать совместно и девочки, и мальчики. Нам, вожатым, был определена важная роль этакого водораздела между мальчиками и девочками.
Вечер подошел незаметно. Костер, анекдоты, подозрительная возня в темноте, тихий смех, громкий смех, песни на грани приличия, «мы плывем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза, слышны крики попугаев, человечьи голоса», это самый приличный куплет песни, дальше круче, Африкановна волнуется, трепещет, но ничего поделать не может, но наконец спасительная идея приходит ей в голову.
— Козлов, Мишаткина! — кричит она. — Отбой, организовывайте отбой.
Мы с Зиной начинаем суетиться, загонять пионеров в палаты, задача сложная, почти неразрешимая. Неверный свет электрических фонариков, кто-то зажег свечу, это уж совсем романтика, фонари гаснут, звучат протесты, никто не хочет спать, но наконец все укладываются, я ищу себе место в заветной разделительной черте, здесь, нет, здесь, нет, ах, вот есть местечко, кто это зовет меня по имени, бог, мой, да это же моя новая знакомая, возле нее я и лягу, ее я и буду ограждать от неприличных контактов с мужской частью нашей палаты.