Я указал на все еще чистый лист:
— Слова, пожалуйста.
Кейн начал расхаживать взад и вперед, видимо подбирая эти самые слова. Леди Уайльд медленно опустилась на новый малиновый ковер, наверно, надеясь, что в этом положении словам не будет так тесно, как ее бывшей талии в корсете. Беспокоилась она напрасно, ибо, когда Сперанца предложила первую строчку, она тут же была одобрена. Речь здесь шла о многочисленных подозреваемых в жестоких убийствах, задержанных полицией:
«Я слышал, будто бы полиция меня поймала, хотя они меня еще даже не нашли».
— О да, — одобрил Кейн, — Замечательно, особенно «еще даже не нашли». Не забыть бы намекнуть на еврея, который у них в руках, или они его уже отпустили?
— Ты имеешь в виду Кожаный Фартук?[216]
И я расправил пальцы, чтобы рука напряглась и мой почерк мог показаться… каким? Нормальным?
— Да, Кожаный Фартук, — сказал Кейн. — Как насчет такой фразы: «Я покатывался со смеху, видя, как они воображают себя умниками и думают, будто напали на верный след»?
Я подчеркнул красным слово «верный», как Тамблти свои «ха-ха».
«От этой шутки насчет Кожаного Фартука я чуть вусмерть не ухохотался».
— Хорошо, — подала голос с пола Сперанца. — А вы, мистер Стокер, часом нигде не учились писать по-простонародному?
— Да как-то не пробовал.
— Давай дальше, но только без излишеств, — сказал Кейн. — Немного ловкости, и дело будет сделано. Нам сейчас нужно что-то американское? Что-то… хвастливое и пахнущее кровью. А, Брэм?
И я написал следующую строку:
«Терпеть ненавижу потаскух и не перестану потрошить их, покуда меня не остановят».
Оборот «терпеть ненавижу» предложила Сперанца: кажется, очень уместно.
Дело пошло, мы сочиняли письмо в неведомой нам прежде гармонии. Появились следующие строки:
«В последний раз работа была сделана великолепно. Я не дал ей времени заорать. Как могут они меня поймать? Моя работа нравится мне, я хочу взяться за нее снова, и скоро вы опять услышите о моих маленьких веселых проделках. Я сохранил чуток крови в бутылочке из-под имбирного пива, чтобы написать это как следует, да только вот незадача: все загустело, как клей, и для пера не годится. Ладно, сойдут и красные чернила. Ха-ха».
Эта последняя строчка была обязана своим появлением моему наблюдению, что высохшие красные чернила с кровью никак не спутаешь. Во всяком случае, если это понятно мне, то и полиции тоже.
Я продолжил:
«В следующий раз я откромсаю у женщин уши и пошлю вашей полицейской братии. Просто для хохмы, правда ведь забавно?»
Кейн сказал, что слово «откромсать» в данном контексте не самое удачное, поскольку звучит не совсем по-американски. Я не согласился, и мы призвали в третейские судьи Сперанцу, которая встала на мою сторону. После чего мы продолжили, согласившись на том, что письмо должно быть написано и отправлено с таким расчетом, чтобы в следующую пятницу его прочел Эбберлайн.