— Нет! — кричит она. — Она там! Она там одна! Помогите! Помогите! — И начинает плакать. Хотя глаза у нее и открыты, она не проснулась, по уши в своем страшном сне.
Тогда я подхожу к кровати и сажусь на краешек. Осторожно трогаю Сару за руку.
— Сара, — говорю. — Это все тебе снится. Надо проснуться.
Она кричит и кричит.
— Сара! — говорю я уже громче. — Просыпайся! Давай просыпайся! Это сон!
Крепко беру ее за плечо и слегка встряхиваю.
Тут она поворачивает голову и ахает:
— Ты?! Только тебя мне не хватало!
— Сара, ты у меня дома, все нормально.
— Адам? — шепчет она и протирает глаза, будто не может разобраться, проснулась она или еще видит сон.
— Это я, Сара. Ты здесь, у меня. Тебе приснился страшный сон, а теперь все в порядке. Все хорошо.
Руки у нее падают на кровать.
— Я кричала, да?
Да так, ничего, просто и мертвый бы проснулся.
— Ну да, чуть-чуть.
— Винни я тоже будила, — вздыхает она. — Потом он привык.
— Ты кричала, что она, ну, Мия, где-то «там». Что тебе снилось?
— Не знаю. Какой-то дом, здание, оно рушилось, кругом огонь и…
Она тяжело дышит.
— Тише, тише, не надо… Не думай об этом, все нормально.
— Адам, я так устала. Так устала, а стоит мне закрыть глаза, и опять все навалится.
Передвигаюсь чуть ближе к изголовью, но Сару не трогаю. Зато если что, я тут.
— Нет, не навалится, — говорю. — Все будет хорошо.
— Побудешь тут со мной? Разбудишь, если опять начнется?
Я буду с тобой всегда. Я ради тебя Ла-Манш переплыву. Пройду босиком по битому стеклу.
— Ну да, конечно, — говорю. — Подвинься камельку.
И вот я лежу рядом с ней, и она кладет мне голову в ямку между плечом и грудью.
Гляжу, как она опускает ресницы и закрывает глаза. Она почти сразу засыпает, а я не сплю долго-долго и смотрю на нее. Так и впитываю ее — тяжесть тела, сладкий аромат, ощущение, как она чуть-чуть шевелится, когда дышит. Хочу запомнить все это навсегда — что я чувствую, все подробности. Только бы ничего не забыть.
И все равно я, наверное, задремал, потому что вдруг проснулся. Сара тут. Она подняла голову и смотрит на меня. Улыбается.
— Привет, — шепчет она.
— Привет, Сара.
Дружок мой опять оживился, и ее тепло, ее близость для меня настоящее мучение.
— Поспала? — спрашиваю.
— Ага… — Она вся разнеженная и такая довольная, какой я ее в жизни не видел. — Спасибо, — говорит, — что побыл со мной.
С тех пор как я проснулся, мы так и смотрим друг другу в глаза. На душе такой покой — такой глубокий и такой вселенский, — как это здорово… Сара глядит на мои губы и обратно в глаза. Так вот о чем она думает, я точно знаю, и вдруг мне приходит в голову то же самое и я думаю: «Сейчас или никогда. Сейчас. И я нагибаюсь к ней и целую ее».