Обшариваю остальные карманы — нет, ничего, к тому же я задерживаю очередь. За спиной у меня начинают ворчать и цокать языками. Потом кто-то просто обходит меня и отпихивает в сторону. На этот раз мне нечего возразить. Бессмысленно, да и сил нет. Все устали. День был долгий, всем хочется домой. Мне тоже. Ухожу с остановки и двигаю по улице. До дома много миль, но я об этом даже не думаю. Переставляю ноги, опустив голову, топаю по тротуару, мимо скверов, мимо витрин. Только и вижу, что плиты да асфальт, ноги да ботинки. Поэтому чуть не пропускаю главное. Настоящее чудо — единственное, что заставляет меня улыбнуться в конце этого долгого-долгого дня.
Добираюсь туда, где ботинки стоят на месте. На тротуаре собралась толпа. Волей-неволей поднимаю голову, чтобы пробраться сквозь нее, и тут вижу, почему она собралась. На экране информации над торговым центром мигают буквы: «СРОЧНО! ЭКСТРЕННАЯ ЭВАКУАЦИЯ!» Потом: «ВСЕМ НЕМЕДЛЕННО ПОКИНУТЬ ЛОНДОН. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О ПРИРОДНОМ КАТАКЛИЗМЕ. СРОЧНАЯ ЭВАКУАЦИЯ ИЗ ЛОНДОНА».
— Господи, у него получилось!
Мне хочется вскинуть кулак в небо, но вместо этого я рассматриваю толпу. Все ошарашены. Всем страшно.
Тут в кармане у меня жужжит телефон. Эсэ-мэска. Смотрю — там то же самое. Сообщения с экрана прислали мне на телефон. И у всех кругом так. По всей улице все глядят на телефоны и потом на экраны.
Набираю Нельсона, но попадаю только в голосовую почту. Оставляю сообщение и слышу, что голос прямо дрожит от волнения:
— Нельсон, ты чудо. Ты это сделал. Не знаю как, но у тебя все получилось. Спасибо, чел. А теперь уезжай.
Толпа понемногу расходится. Кто-то даже бежит, расталкивая остальных. Когда я уходил с Гроувенор-сквер, то еле на ногах держался, а теперь снова хвост пистолетом. Тоже пускаюсь бежать. Надо скорее добраться до дому, собрать вещи, и сегодня же нас с бабулей здесь не будет.
Ну и дура же я — бросила куртку. Дура. Я же замерзну насмерть. Да и наплевать вообще-то. Незачем мне теперь жить. Ее забрали и обратно не вернут. Она сейчас лежит, заботливо укутанная, в красивой чистенькой кроватке в красивом чистеньком доме с приемными мамой и папой, и сосет смесь из бутылочки.
Это для меня последняя капля. Конечно, я хочу, чтобы Мия была в тепле и уюте, чтобы за ней ухаживали. Она должна быть со мной, но раз уж нет, я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее. Но стоит мне представить себе, как ее кормят из бутылочки, — и прямо сердце разрывается. Я кормила ее грудью с самого начала. Это наше с ней общее дело, у нас так заведено. А теперь этой связи, этой ниточки — нет.