— Эй, Лидка! Возьми замухрышку! Сорви портки и врежь ему за малого двойную порцию! Чтоб до конца жизни жопа не зажила. Как сесть захочет, так и вспомнит, выблевок вонючий!
Лидка подскочила с вожжами. Усатый милиционер остановил ее.
— Не трожьте. Не надо самосуда. Мы с этим разберемся. Всех мальчишек разыщем. Уж поверьте, за версту обходить станут, — подталкивал к лодке отца с сыном.
Усольцы видели, как причалив к берегу, повел милиционер обоих в милицию. И, наблюдавшие за берегом усольские мальчишки, дежурившие до темноты, не увидели, чтобы милиционер отпустил задержанных.
Через неделю отец мальчишки снова появился в Усолье. Но уже не кричал, он плакал, упрашивая ссыльных, простить поселковых пацанов.
— Всех их в колонию отправляют. В тюрьму для малолеток. Разве это правильно? Ну, виноваты они — оплатим мы лечение ваших ребят. Но и наших пощадите! Дети они! Глупые еще!
— Эти глупые средь вас росли. Другими им не стать. Простим мы их — дадим повадку бить теперь уже сторожко, из-за угла. Нынче они и вовсе озвереют. А после тюрьмы, помнить станут, что чуть где обсерутся, их по вони сыщут. Небось ваши слова они кричали — полицаи, враги народа! Нехай самих уголовниками назовут. Это по справедливости. И не проси тут. Сгинь с глаз! — потребовал Ерофей. Остальные ссыльные молчали.
Через день к усольцам прибыла из Октябрьского целая делегация родителей.
Их встретил на берегу Никанор.
— С чем приехали? — спросил хмуро. И услышав, что хотят просить прощенья для мальчишек, не велел выходить на берег.
— Зря прикатили! Пришло время проучить вас. Чтоб впредь знали. И боялись обидеть невинного!
— Это вы невинные? — вспылил седой мужик, и расхохотался нахально, грязно. — Слушай, ты, полицайская морда, кулак недобитый, неужели думаешь, если наших мальчишек посадят, вам это даром пройдет? Да не мечтайте о таком! Никого дышать не оставим! Ни единого! Запомни это! И своим передай, — развернул лодку по течению и направил к поселку,
Никанор передал весь разговор усольцам.
— Может, в милицию сказать? — подал кто-то робкий голос.
— Они нас сутками стеречь станут? Чего ж на своем берегу порядка не навели? Нет уж, тут самим надо! Сторожей будем выставлять каждую ночь. Иначе до беды недалеко, — вздохнул Никанор.
И тут бабы отошли в сторону. Зашептались меж собой. И утром в Октябрьский уехала на лодке Лидка.
Вернулась к обеду. Привезла в лодке трех собак. Выпустила на берег. И смеясь сказала:
— Две бродячие. Жратвой заманила. А этого, здорового, купила у добрых людей.
— Зачем нам они? — не сразу понял Гусев.