— Меня никогда не подводила интуиция. Почему-то из сотни спешащих мне навстречу людей захотелось подойти только к вам.
— Мне, право, неловко. Моей серой жизнью страну не удивишь, в ней нет героического начала. Нынче в моде негативная сторона жизни: подворотни, тусовки да подвалы. Академики, народные артисты, спортсмены, что ни судьба — корабль приключений. За моей спиною серая жизнь, ничего интересного. Может, оставьте эту затею?
— Я устал от академиков, докторов наук, льстецов на Парнасе. Хочу написать просто о женщине, о ваших тонких и нежных руках, цветах, улыбке, глазах, будничной работе, о стирке белья в прачечной, о кухне... чем жив человек и что его держит на земле.
— О боже, вы задумали комедию?
— Не знаю. Я все так объемно увидел и представил. Условимся, без вашей визы, обещаю, я никогда не отправлю материал в редакцию.
— Не знаю. Я растеряна и подавлена. Можно, я подумаю?
— Я вам оставлю свою визитку.
— Не стоит. Приходите ко мне на работу в детское отделение 1-й клиники. Каждый день, кроме выходных, с восьми до пятнадцати я там.
Они прошли не сто и не двести метров, а все восемьсот к ее пятиэтажному дому, стоящему в глубине двора, ближе к параллельной улице, напротив бывшей автозаправочной станции.
— Вот мы и пришли. Это мой дом.
— А... — оглянулся Любомир, — это ничего, что вас могут увидеть с незнакомым мужчиной?
— Нет. У меня безупречная репутация.
— Похвально. Благодарю вас и за прогулку, и за доверие.
— Я еще не сказала «да».
— Все равно спасибо. До встречи.
— До свидания, — с затаенной радостью ответила она.
Дома она поставила разогревать на плиту тушеную картошку, затем достала из-под старенького с ободранными углами, кухонного буфета кипу газет в надежде отыскать среди них «Правду». Вскоре обнаружила, перелистав их, жалкую информацию за подписью: «Собкор Л. Горич». После ужина она отправилась в ближний магазин «Кнігарня пісьменніка», в котором всегда в избытке, хоть маринуй, лежали книжки местных авторов. Без труда нашла среди книжных терриконов пачку из двух десятков книг в броской чернобелой обложке с его фамилией. Купила одну. В книге были исключительно публицистические статьи, датированные семидесятыми—восьмидесятыми годами.
Уютно расположившись у кухонного окна (Август по обыкновению дремал у телевизора), она жадно углубилась в чтение и вскоре разочаровалась. Было и остро, и метко, и смело, и характеры запоминающиеся, но она ожидала большего. Эти знакомства на улице — всегда непростительная глупость. «Не будь овцой, а то волк съест», — вспомнила почему-то слова старшей сестры.