Сразу было видно, что поселок — богат, богат как какой-нибудь арабский эмират былых годов. Это было видно даже по тому, что из массы вещей, выложенных на продажу, добрая половина была из тех, что никогда не пригодится не то что в в деревне, а даже и в довольно крупном городе. Здесь же один ряд электротоваров поражал воображение — ну ладно, там утюги — это-то добро продавалось везде, где было электричество, разве что в Васильевке и ей подобным местам, быстро освоили глажку чугунными сковородками с углями, хоть, по совести-то говоря, и гладили что если — так на Новый Год. Так ведь помимо утюгов продавались и телевизоры, и двд — шники, и даже такая экзотика как микроволновки и какие-то странные квадратные штуки с дырками. Артем спросил, чего это — торгаш ответил "тостеры, хлеб печь". Как его можно в такой крохотуле испечь? И покупали же такую хрень… А чего не покупать, если генераторы — вон они? Новенькие. Мысленно он ругнул Серегу-торгаша, который приволок ним какой — то подержанный генератор, содрал за него семь шкур, да еще и ныл потом, что мол, чуть не себе в убыток вез такое сокровище… Несмотря на видимую беспечность и шумный торг, среди людей сквозило какое-то напряжение, нет-нет, то один, то другой посматривали на серую бетонную стену, отгораживающую территорию завода от поселка. Многие прилавки стояли пустые, некоторые торгаши, даром что торговлю можно было бы и продолжать, внезапно начинали собирать товар в сумки.
Время от времени по радио звучало объявление, призывающее"…не приобретать препараты у сомнительных лиц с рук! Вынос препарата с цехов завода невозможен…".
Тем не менее, к ним уже два раза притерлись какие-то серые личности., которые, не шевеля губами, осведомились, на предмет интереса к трихополу: "…приятель с завода вынес, в упаковке, недорого…"
— Я уж думал, последний раз я такое в Крыму видел, когда нам с женой предлагали десять литров "Черного доктора" прямо из массандровского завода.
— Угу. У них там и "Черный доктор", и "Черный полковник", и, по-моему, даже "Черный слесарь" с "Черным сантехником" были… — переговаривались Старый и Крысолов.
В одинаково камуфляжной толпе Артем привычным глазом выделял бойцов, торгашей, вон и пара "крестовых" нарисовалась — ничего, здесь они смирные. А и залупнутся — не страшно. Деревенские тоже были — вон еще двое пошли, сразу видно, из села — пялятся на все, в точности, как и он, а камуфляж новый, необтертый, следов от лямок разгрузочных нет. Явно носят по праздникам, как сейчас вот. Чего это они там остановились? Деревенские мужики стали, как вкопанные перед прилавком в мясных рядах, а потом резко развернулись и пошли прочь, плюнув себе под ноги. Ради интереса, Артем подошел поближе и с отвращением скривился: посреди свиных и говяжьих туш затерялся небольшой прилавок с красиво разложенными кусками мяса. На куске картона кривыми буквами было написано — "Свежая лосятина. Недорого!" — а в подтверждение написанному, рядом с невзрачного вида мужичком, на колоде лежала лосиная шкура. Рядом же на земле валялись и рога. Самое дикое — у мужика мясо брали! Точно так же, как и мужики до него, сплюнув себе под ноги, Артем обошел прилавок стороной, и двинулся вслед за командой, ушедшей вперед. Крысолов тем временем подходил то к одной кучке бойцов, то ко второй, заговаривал, показывал на завод, но все либо сразу отрицательно мотали головами, либо угрюмо отворачивались в сторону, либо уклончиво бормотали что-то вроде "надо подумать…". Несколько обескураженный таким поворотом, он посовещался немного со Старым, подозвал всех и приказал идти домой, сказав, что он попробует попытать счастья в паре-тройке баров поселка.