— Держи его, Артем! — Старый моментально подскочил к побледневшему Сикоке, и ловкой подсечкой свалил его на пол.
Артем и Крысолов навалились на Сикоку. Тот не понимая, дернулся и вдруг сообразил, и, заскрипев зубами, сам вытянул руку.
— Давай, Старый, быстрее только, — простонал он сквозь зубы.
В руке у Старого неизвестно откуда оказался резиновый жгут, который тот ловко затянул на плече у Сикоки, перед этим, для чего-то растянув его. Одним взмахом ножа он разрезал рукав его куртки. Артем ожидал, что вот сейчас он рубанет по суставу, как, бывало, сам Артем кабана разбирал, но Старый, зажав в кулаке нож, быстрым круговым движением опоясал руку Сикоки разрезом, так что тот зарычал под ними, и засучил ногами. Брызнула кровь, правда немного. Артем боролся с тошнотой, подкатывающей к горлу, но все равно упорно прижимал бьющееся тело Сикоки к полу. Хорошо еще, тот был мелкого размера — а то Куска они и втроем хрен удержали бы. Старый, тем временем, откуда-то извлек какую то странную ребристую проволоку, ловко обкрутил ее вокруг обнажившейся плечевой кости Сикоки, ухватился за оба конца проволоки и сделал несколько быстрых движений руками, поочередно тяня за концы. И как-то внезапно рука Сикоки оказалась отделенной от тела, влажно шлепнув об пол, а сам Сикока обмяк и затих.
— Сознание потерял, ну, может и к лучшему, — процедил Старый сквозь зубы, поднимаясь с колен. — Крыс, перевяжи его, хоть по быструхе, я к Куску. Пошли, Артем. Сегодня ты — мой ассистент.
Они выбежали из приемной и, топоча ботинками, понеслись в конец коридора. Если бы Артем не знал того, что приключилось с Куском — подумал бы, что тот напился, потому что Кусок кивался в точности, как покойный Сашка. Вот только Сашка никогда так страшно не сипел. Чем то дыхание Куска напоминало визг голодного поросенка — когда Артем забывал ему вовремя осота подбросить — вот точно так же на одной ноте тянулся из груди тонкий сип… Видно было, что Кусок вот-вот потеряет сознание, но из последних сил, он все же держал углы нижней челюсти Банана. Здоровяк посмотрел на них мутным взглядом, и все, что он, по-видимому, понял — что помощь пришла. Внезапно голова его откинулась, и все его большое тело страшно забилось в судорогах, молотя ногами в тяжелых ботинках по пестрому линолеуму.
— Голову, голову держи, чтобы не колотился ей! — крикнул Артему Старый, копаясь, тем временем, в своем рюкзачке. Артем крепко вцепился в голову пулеметчика, силясь уберечь ее от ударов об пол. Помогло ему то, что в деревне был, еще до Херни, малохольный паренек, которого вот так же вот, иногда схватывали приступы судорог. "Эпилепсия" у него была — точно, вспомнил Артем мудреное название болезни. Но там судороги немного отличались: парень тот, Мишка, внезапно вскрикивал, потом синел, переставал дышать, потом начинал дергаться, точно как и Кусок, но довольно быстро судороги эти становились реже и реже, Мишка начинал просто глубоко дышать, потом и вовсе приходил в себя, а отлежавшись — опять принимался с ними играть, хоть, по правде говоря, видя то, что с Мишкой происходит, с ним не очень-то и играть кто-то хотел… Может, оттого они и уехали тогда из деревни. У Куска же судороги не только не прекращались, а даже, казалось, и силу набирали — удерживать бьющееся большое тело становилось все труднее. Шея у Куска, и без того опухшая, раздулась, набухшие вены напоминали извитые веревки. Слава Богу, Старый закончил рыться в своих вещах и тоже навалился Куску на грудь, так что стало немного полегче.