А когда поняли, то оказалось слишком поздно. Дети ведь слабее взрослых людей, поэтому пить им хотелось чаще, чем их родителям, занятым подчас совсем другими вещами. И неужели кто-то из родителей мог так просто сказать, что да, конечно, мой ребенок заразился, его надо убить. Это не мать, а какое-то чудовище…
Да и как у самого обыкновенного человека, милиционера, еще пару дней назад занимавшегося тем, что разгонял пьяных бомжей и алкашов, или расследовавшего кражи и угоны, поднимется рука выстрелить в голову ребенку. Самому обыкновенному, живому, с виду даже вполне здоровому ребенку. Неужели найдутся такие люди, способные совершить такое преступление. Сейчас даже не столько против закона, который уже отправился в прошлое вместе с относительной безопасностью на улице, сколько против совести.
Таких моральных уродов среди нас не нашлось, но и оставаться вместе с ними без всякого ограждения слишком боялись. Поэтому и устроили что-то наподобие карантина. Несколько сломанных стульев и шкафов, а так же пара молотков и мешочек с гвоздями – больше ничего и не надо. Заколотили все лишние двери, окна, оставив лишь одну, небольшую, с крепким замком и автоматчиком на входе. Хватали всех, кто был заподозрен в том, что он пил воду из-под крана и кидали внутрь. Не обошлось и без крайностей.
Здоровых мужчин уже не хватало и в таком деле пришлось участвовать и детям, и женщинам, которых до этого старались оградить от этого кошмара.
Одна мать обратилась и перекусала собственных детей, которые до последнего момента плакали вместе с расстрельной командой, хотя все понимали, что другого выхода нет. Я никогда не забуду семилетнего малыша с прокушенной рукой, пытавшегося спрятаться в шкафу. У него не было шанса выжить, но и добить его ни у кого не хватало сл. Наконец какой-то парень со слезами на глазах выхватил пистолет и приставил его ко лбу ребенка. А потом разревелся, не выдержав поединка с собственной совестью… Малыш обратился и сам на него набросился. Мы застрелили обоих…
Все равно мне пришлось в этом участвовать, как я не сопротивлялся этому.
Против судьбы не пойдешь.
В одной из комнат, куда заглянули вместе с двумя ребятами из патруля милиционеров, я и нашел Марию. Курить ей уже больше не хотелось. Она мне рассказала, как вышла покурить, как все это началось. Ей вновь вспомнился институт, нервы не выдержали… Думала, что переждет здесь, но все равно она очень рада меня видеть. Проблемой оказалось уговорить милиционеров, что у нее нет заражения. Возможно, она так бы и попала в карантин, если бы я не проговорился, что мы и так сейчас уезжаем. «Вот и отлично, забирайте ее с собой», - махнул рукой один из патруля. Им и так уже все это до черта надоело, ведь каждый человек, считай, знакомый, чуть не родной, а тут их делить приходится на спасенных и уже обреченных. Общая беда обычно сближает людей, а не так вот разрывает.