Для вида немного повозившись я быстро разобрал пулемет и собрал.
— Ого. Ты что уже держал такой в руках.
— Да нет, откуда. Просто оружие очень люблю, — открестился я.
Наше занятие прервал подошедший Курмышев, который привел остальных летчиков из экипажа Тонина, и еще четырех летчиков которые прибились к группе капитана Климова. Причем один из них, судя по робе был из механиков.
Быстро перезнакомившись с пополнением, я узнал что новенькие экипаж СБ, а механик единственный уцелевший из истребительного полка состоящий из И-16.
Курмышев достаточно быстро разбил расчеты, и назначил первых номеров. Я же стал подносчиком боеприпасов у третьего расчета, в который входил и Кириллов вторым номером.
— Собираемся, уходим! — закричали командиры, вырывая меня из дремоты.
Вскочив, я одел вещмешок и накинул на плечи две ленты для пулемета. Все, я готов к передвижению. На три телеги и полуторку погрузили раненых, остальных понесли на носилках, и мы медленно двинулись в сторону фронта.
— Сань, а что там слышно, о другой группе которая понесет документы?
— Решили, что до вечера двигаемся вместе, а потом капитан Климов, с несколькими бойцами, ночью пойдет дальше.
— Да? Понятно.
Какими бы ни были планы, они столкнулись с жестокой реальностью.
Нас обнаружили, то ли с самолета-разведчика который уже полтора часа барражировал над небольшим леском, где мы прятались, то ли из-за того патруля что вырезал наш дозор, но нас нашли.
Это маленький лес, в который вошли, чтобы спрятаться от появившегося самолета стал нашей ловушкой. Я не знаю сколько немецких солдат нас окружило и участвовало в нашем уничтожении, но перед окопчиком нашего расчета уже лежало два десятка убитых солдата Вермахта.
— Приготовиться к прорыву! — пробежал по рядам уцелевших приказ командиров.
— Какой еще прорыв? У нас же раненые!!! — заорал я Курмышеву, лежащему неподалеку.
Однако все уже было решено. От лагеря ползком и короткими перебежками приближались раненые, оставленные там перед боем. Они должны были прикрыть наш прорыв. Я впервые сталкиваюсь с таким самопожертвованием. Почти сорок раненых, ложились в пулеметные и стрелковые окопчики и устраивались в них. К нашему подползло трое, во главе с тем самым перебинтованным комиссаром. Прорываться решили как раз там где была наша позиция, до соседнего леса тут было «всего» метров четыреста чистого поля. И их надо было как-то пробежать. Позади был отчетливо виден костер, где метались милиционеры, таская что-то к нему от машины.
— Уходите, мы задержим их, — сказал один из раненых, комиссар говорить не мог, у него была повреждена челюсть.