На удивление Нестеров нашелся очень быстро, а может даже он был готов к такому развитию сюжета. Точно готов. Это я понял, когда увидел, что Анатолий лезет во внутренний карман своего бушлата. Майор добыл оттуда старую затертую записную книжку, развернул ее и выудил сложенный вчетверо листок бумаги.
— Вот, мой лечащий врач написал, — Нестеров передал эпикриз подольчанину. — Здесь вся история болезни и даже кое-какие анализы имеются.
Фух, кажется, пронесло! У меня отлегло от сердца. Ну, Нестеров, ну, сукин сын! Это же надо, предусмотрительный какой! Перед тем как одинцовская санчасть свернулась, стребовал официальный документ. Осознав все это, я с уважением взглянул на милиционера. Но во взгляде моем было не только восхищение, там появилось еще что-то… какая-то жадность, что ли. Так на призывном пункте «покупатель» смотрит на рослого мускулистого призывника или альпинист в магазине выбирает горное снаряжение. Как это ни странно, второе сравнение показалось куда более удачным. В нем имелась одна тонкость. От качества, от надежности приобретения всецело зависела человеческая жизнь, и даже не одна. На карту ставились жизни всех, кто окажется в связке.
Пока я все это переваривал, врач быстро пробежал глазами историю болезни, кивнул, вздохнул и задумчиво протянул:
— Пожалуй, пока побудете у нас в гостях. Выбирайте койку. Оставьте свои вещи. Николай Васильевич… — доктор кивнул на санитара, — сводит вас на укол и в столовую. Поешьте. — Тут пожилой медик перевел взгляд на развалившегося на койке высотника. — Борис Иванович, ты там овсянку не всю слопал?
— Какой там! — буркнул насупившийся пациент. — На кухне ведро целое сварили, не меньше. Уже второй день ем. Прямо в лошадь превратился!
— Поговори мне еще! — погрозил ворчуну санитар. — Овсянка при язве самое оно, лучшая еда. Обволакивает все в желудке, помогает язве зарубцеваться.
— Доктор, вы и ее, пожалуйста, накормите, — я положил руку Лизе на плечо.
Вместо ответа врач вопросительно поглядел на своего помощника.
— Может, что и осталось, — тот пожал плечами.
— В случае чего мы с Лизой овсянкой поделимся, — нашелся Нестеров.
— Я потом… мне совсем не хочется, — прошептала моя подруга.
— Сюда можно будет принести? — поинтересовался милиционер. Он прекрасно понял, что девушка просто не хочет оставлять брата, особенно сейчас, в период кризиса.
— Можно, — дал разрешение сторожил палаты.
Врач тут же метнул на него суровый взгляд, и высотник в раскаянии опустил голову, всем своим видом говоря: «Ну, вырвалось у меня… Чего уж теперь? Каюсь. Больше не буду».