— Твоя правда, Володя, — согласился Надеждин. — Я тоже считаю, что нам следует остаться. Основательно подготовимся к трудным временам. Снарядим большие усиленные караваны в Москву. В столице еще много чего осталось. Одновременно с этим усилим периметр, запасемся торфом и лесом. — Тут Митрофанович испытывающе поглядел на меня: — Нам, товарищ полковник, и оружие, и боеприпасы потребуются. Причем это задача первоочередная.
— Пока вас особо беспокоить не будут… — начал было я, но мой коллега, тот, что в офицерском бушлате, перебил.
— То говорил, что ситуация хуже некуда, то вдруг «беспокоить не будут». Ты уж, полковник, выбери что-нибудь!
— Мой прогноз — два месяца относительно спокойной жизни. Ну а потом начнется…
— А откуда известно, что именно два? — угрюмо поинтересовался Юргайтис.
— Интуиция, — я почувствовал некий дискомфорт, поскольку доверие к моим словам начало потихоньку пропадать.
Это подтвердил сам Надеждин. Его очередной вопрос так и лучился подозрительностью:
— А почему же Крайчек так быстро сорвался? Ведь два месяца впереди?
— А Крайчек мне не поверил… — эта фраза прозвучала как-то уж очень жалко, как будто меня прижали к стене и заставили оправдываться.
— Вот и мне что-то не верится, — почувствовав слабину в моем голосе, покачал головой Подольский руководитель. — Что-то ты, Григорич, темнишь. С насиженного места нас сорвать хочешь.
— Ничего я не темню.
Мне оставалось лишь горестно вздохнуть. Эх, цирк-зоопарк, сейчас бы выложить им все начистоту, и про ханхов, и про Главного, и про всю ту веселенькую перспективку, что нас ждет. Вот бы тогда поглядеть на все эти рожи.
Я действительно представил физиономии всех этих людей, выслушивающих мою исповедь. И мне они ох как не понравились. Нет, пожалуй, ни Надеждин, ни его люди не сочтут меня психом. Скорее всего в словах оружейного барона Ветрова они узреют какой-то подвох, какой-то корыстный план. Вот черт, заигрался! Запутался между правдой и частью правды, между тем, что можно говорить и тем, с чем лучше бы обождать. Короче, хотел лучше, а получилось как всегда.
— Ладно, — угрюмо подытожил Митрофаныч. — За информацию спасибо, а со всем остальным… Со всем остальным мы уж как-нибудь сами разберемся.
— Валяйте, разбирайтесь, — мне не было смысла ни настаивать на своей правоте, ни требовать прислушаться к моим словам. Все это было теперь лишь пустым сотрясанием воздуха.
— Ты лучше скажи, — Подольский руководитель слегка развернул свою коляску, чтобы оказаться со мной лицом к лицу. — Заказ наш выполнил?
— Осколочные выстрелы к «семерке» и патроны 12,7 милиметров, — я продемонстрировал, что все прекрасно помню.