— Думаете заводить детишек?
На этот раз он становится кирпичного цвета.
— Да, в январе месяце.
— В рыжий горошек, — шучу я, а сам себя спрашиваю, на кого же он будет походить, маленький царь в горошек папаши Матиаса.
— А как тебя приняли ребята в Лионе?
— Очень славные.
Отчего же тень омрачила лило Матиаса, этого живого Ван Гога? Его рыжеватый взгляд покрывается дымкой. Он нервно просовывает палец под воротник рубашки.
— Ты там работаешь в лаборатории?
— Нет, я уже два месяца преподаю в школе полиции Сен-Сир на Золотой Горе.
Я поздравляю его, восхищенно присвистнув.
— Теперь прямая дорога в институт, дружище. А что ты там преподаешь для слушателей?
— Опознавание по пулевым отверстиям.
— Преподаватель пулевых отверстий, это что-то оригинальное, — с умным видом изрекаю я. — На визитной карточке это выглядит солидно. Да, ты с нами перекусишь, надеюсь?
— Я не хотел бы вас беспокоить.
— Брось ломаться! Ты приехал с женой?
— Нет. В ее положении, сами понимаете…
— У тебя дела?
Он прокашливается и заявляет:
— Я приехал к вам.
Я престо ошарашен. Я сразу предчувствую что-то нехорошее. Я опорожняю свой стакан, потому что я почти такой же, как Берю: налитый стакан меня раздражает.
— У тебя неприятности?
Он смотрит на меня натужным взглядом. Прядь волос цвета опавших листьев свисает на его веснушчатый лоб. Он пахнет рыжим; такой сильный и терпкий запах может разбудить любую аудиторию. Многие лекторы только бы выиграли от того, что они конопатые.
— Я боюсь, господин комиссар.
Это самое неприличное из всего, что может произнести его рот. Матиас сколько угодно может быть лабораторным работником, сражаться со своими лупами, пробирками и фотоувеличителями, но это совсем не говорит о том, что он хлюпик.
— Рассказывай!
— Все начались через неделю после моего прибытия в школу полиции. Как-то вечером я задержался в своей лаборатории. И как раз тогда, когда я выходил из нее, я услышал крик с верхнего этажа. Мимо меня пролетело что-то темное и с грохотом ударилось об пол. Это был один из слушателей школы. Почему-то у меня возникло впечатление, даже — уверенность, что кто-то его сбросил через перила. Поэтому я не побежал вниз, а одним махом взбежал наверх.
— Рефлекс ищейки, это точно! — одобрительно говорю я. — А потом, дитя мое? Говорите мне все!
— Я не заметил ничего странного. На последнем этаже находится кафедра средств связи. Там никого не было, некоторые двери были заперты на замок! Тогда я спустился.
— А что с этим классным прыгуном?
— Умер. Пролом черепной коробки.
— Что показало расследование?
— Заключение: самоубийство в состоянии депрессии.