— Я полностью "за". Самые важные для меня люди находятся здесь, а где и каким образом мы поженимся, не имеет никакого значения.
От этого очень искренне прозвучавшего заявления у Кристины перехватило дыхание.
С глазами, полными слез, Элизабет улыбнулась сыну и безмолвно, одними губами поблагодарила его.
Только теперь Кристина поняла, что все внимание собравшихся сосредоточилось на ней! С трудом сглотнув, она выдавила из себя подобающую моменту радостную улыбку.
— Не хочу выглядеть белой вороной. — Облегченно вздохнув, Элизабет соединила их руки. И пальцы Говарда больно впились в запястье Кристины.
— Не могу выразить, до какой степени я вам благодарна, — сказала Элизабет. — Мой день рождения и ваша свадьба в один и тот же день! Надеюсь, ты его никогда не забудешь, Говард!
— Не думаю, чтобы это когда-нибудь случилось, — ответил он, глядя на Кристину.
— Разумеется, если врачи не решатся на пересадку, надобность в подобной спешке отпадет… И мы сможем вернуться к первоначальным планам, — заметила Элизабет.
Но все присутствующие в палате понимали, что и в этом случае ожидание не должно быть слишком долгим.
— Собственно говоря, мама, я и сам предпочел бы более скромный вариант, без всех этих родственников… — Губы Говарда скривились в иронической усмешке. — Огастес, разумеется, тоже.
Все, включая самого Огастеса, рассмеялись, и этот смех, несколько снял парившее в палате напряжение.
— Ты выглядишь усталой, мама.
— Да, пожалуй, — зевнув, согласилась Элизабет. — Вы не будете возражать, если я немного посплю.
Все уверили ее в том, что возражать не будут.
— А я присяду в кресло и тоже подремлю немного, — решил ее муж.
— Почему бы тебе не угостить Кристину приличным обедом, Говард? Все равно результаты анализов будут готовы не раньше четырех часов дня, — сказала Элизабет.
— Ты голодна, Кристина?
— Нет, но мне бы хотелось подышать свежим воздухом.
— Ты должна лучше питаться, дорогая, — заботливо заметила Элизабет.
Наклонившись, Говард поцеловал ее в щеку.
— Не волнуйся, мама, мы живем любовью. — Интересно, подумала Кристина, понимает ли он, насколько эти слова обижают ее?
— Только не на публике, пожалуйста, — подал голос Огастес из-за газеты. — Вид целующихся на улице людей злит и раздражает обыкновенного человека. По моему мнению, это необходимо запретить.
— Знаешь, Огастес, — рассмеялась Элизабет, — ты самый неромантичный человек в мире.
— Благодарю тебя, дорогая, — последовал невозмутимый ответ.
— Разрешается ли нам держаться за руки? — спросил Говард с невозмутимым видом.
— Все начинается именно с этого, — заметил Огастес, нахмурившись. — Хотя, насколько мне известно, вы давно уже миновали эту стадию.