использовано Гесихием Александрийским в его «Словаре» (ύσθλός*—σαλός·,
φλύαρος «несущий бессмыслицу— сумасшедший, пустобрех»)
[91]. Тем самым
σαλός изначально было самым обычным, светским словом. Да и впоследствии, когда оно превратилось в религиозный термин, это не вытеснило его из разговорно–бытовой сферы
[92] (см. с. 195—196).
В христианских текстах слово σαλός впервые стало употребляться применительно к монахам–отшельникам, сначала к египетским, а потом и к сирийским. Вот характерный пример из сборника «Изречения отцов»:
Услышал как‑то архонт об авве Моисее и пошел в Скит увидеть его, и кто‑то сообщил старцу об этом, и он поднялся и бежал в болото. [По случайности он дорогой столкнулся с архонтом и его свитой.] Они говорят: «Скажи нам, старче, где келья аввы Моисея?» А он им в ответ: «Что вам нужно от него? Это — безумный человек (άνθρωπος* σαλός έστι)»[93]. Архонт повернул назад и рассказал об этом монахам; те опечалились, что кто‑то говорил против святого[94], но узнав, как выглядел этот человек, сказали: «То был сам авва Моисей. Он ответил вам так, чтобы не разговаривать с вами». Архонт удалился, получив большую пользу[95].
Вот другой случай раннего употребления слова σαλός·, на сей раз уже в Палестине (BHG, 1450Е):
Поблизости от деревни, где жил блаженный Силуан, пребывал брат, изображавший безумие (προσποιούμενος* μωρίαν): когда встречался ему другой брат, он тотчас начинал смеяться и делать остальное в том же роде. Тогда его оставляли и уходили.
[Когда почтенные отшельники, пришедшие навестить Силуана, попросили разрешения посетить всех монахов, тот велел послушнику: «Смотри не води их к тому сумасшедшему (πρός* τον σαλόν εκείνον), чтобы они не соблазнялись». Но святые старцы заявили, что видели не всех, и, несмотря на заверения Силуана, удалились недовольные. Послушник доложил, что он не водил их «к сумасшедшему брату (πρός* σαλόν αδελφόν)». Рассудив этот случай, Силуан тихонько отправился к келье «брата, изображавшего глупость (αδελφόν ύποκρινόμενον την μωρίαν)» и, украдкой заглянув, увидел, что тот сидит перед двумя корзинами.].
Заметив старца, он по обыкновению начал смеяться. Говорит ему старец: «Оставь это наконец и объясни мне, почему ты так сидишь». Но тот снова стал смеяться. Тогда авва Силуан сказал: «Ты знаешь, что, кроме субботы и воскресенья, я не выхожу из кельи, а сейчас вышел в середине недели, ибо Бог послал меня к тебе».
[Лишь тогда монах отбросил притворство и объяснил старцу, что в каждую из корзин он кладет камни в зависимости от того, благие или дурные мысли приходят ему в голову. В тот день, когда «плохая» корзина оказывается тяжелее «хорошей», он не ест. Силуан восхитился и понял, что старцы приходили, «желая обнародовать добродетель брата»