Официант в углу давно дремал, в кафе больше никого не было. Но, несмотря на переполненную пепельницу, на закончившийся сок и чай, подруги не тревожили его, боясь нарушить чьим-то вмешательством странный, как будто осязаемый дух воспоминаний.
Над летним Нью-Йорком царил душный полдень, а Мишель и Шерли зябко поеживались, словно от сырой прохлады сиреневого весеннего вечера.
— А потом… Включай… А потом понеслась работа. Весь апрель слился у меня в единый вздох. В единый всхлип. Я стала понимать, что Антуан все меньше занимает мои мысли, мои чувства, а Даллас… Он, после того первого поцелуя, общался со мной подчеркнуто вежливо, но исключительно на рабочие темы…
— И больше не приглашал в рестораны?
— Приглашал. Но в обед. Я часто сбегала с работы, и мы ехали куда-нибудь… Поблизости от его будущих заведений. Я много времени проводила там, в будущей «стране чудес». Мне нравилось! Это было просто потрясающе, Мишель! Три ресторана и одно кафе — все под мою ответственность. Что хочу, то и создаю… А он все время смотрел исподтишка и… Я точно знаю, я не могу ошибаться! Мишель, он любовался мною! Он был жутко счастлив изображать это целомудрие! А сам все ждал. Он ждал какого-то подходящего момента, чтобы начать настоящий роман.
Правда! Он не хотел банальности, на которую мы чуть не согласились в тот вечер в ресторане! Он хотел необычного… Это были сладкие времена, честное слово! Самые сладкие.
— Даже слаще, чем май?
— Не говори мне про май. — Шерли закурила еще одну сигарету. — Да, апрель был лучше мая! Лучше! Лучше!!! Да, я больше люблю, когда счастье только наступает! А в мае я чувствовала: вот оно счастье. УЖЕ счастье. Скоро оно пройдет и больше у меня такого не будет никогда.
— Не говори глупостей.
— Мишель, не перебивай! Что думалось, то и рассказываю!.. Так вот. На чем мы остановились?
— На том, что апрель был слаще мая.
— Да. Апрель… Сиреневый апрель… Тогда только одно мучило меня: что делать с Антуаном? Чем дальше я от него становилась, тем сильнее он меня одолевал. То ли прорезалось чувство собственничества, то ли ревность… Нет, ревность — когда любовь. А у нас — так…
Шерли немного помолчала, потом вздохнула:
— Алиса, разумеется, доложила ему про тот вечер, когда вы видели нас в ресторане. Ты же знаешь, они с Антуаном всегда были «подружками» за моей спиной. Никто из вас не сказал, а она — проболталась… Он устроил мне вежливый допрос и, удовлетворившись ответами, даже и не подумал ревновать. Правда: не было у него никакой ревности. Никогда не было… Хотя я сказала! Я сказала, Мишель! Я честно ему сказала, что Даллас мне нравится!