— Откуда вы знаете?
— Сейчас это не так важно. Возможно ли, что в портрете был спрятан какой-либо документ?
— Вы хотите сказать, между холстом и рамой?
— Да.
— Какого рода документ?
— Скажем, партитура.
— Не знаю. Этот портрет меня нисколько не интересовал и с лицевой стороны. Зачем мне было рассматривать его с оборотной?
— В тот вечер, когда сеньор Томас был у вас на ужине, он оставался с портретом наедине?
— Насколько я помню, нет. Хотя постойте, да. Томас выказал живейший интерес к нарисованным на портрете нотам и попросил меня найти карандаш и бумагу, чтобы их записать. Я отсутствовал несколько минут, чтобы принести ему то, о чем он просил, но думаю, не больше двух-трех.
— Более чем достаточно, чтобы изучить оборотную сторону портрета и похитить то, что там было спрятано. Что сказал Томас по поводу нот?
— Сказал, что, возможно, это ноты произведения, которое Бетховен писал в тот момент, и что это дает нам возможность установить дату написания портрета. Я помню, он говорил, что существует известный портрет, где Бетховен изображен с рукописью «Торжественной мессы» в руке.
— Что еще произошло в тот вечер?
— Вскоре после того как Томас обнаружил портрет, он стал проявлять волнение и нервозность и выказал желание покинуть виллу. Что, разумеется, и сделал, несмотря на протесты Софи, которая принялась ругать его и даже назвала невежей из-за того, что он хотел оставить нас так скоро.
— Значит, он ушел без дочери?
— Да, Софи оставалась с нами еще примерно час. Это было странно, поскольку за ужином Томас был очарователен и разговорчив. Он как раз начал работу над реконструкцией Десятой симфонии и беспрерывно рассказывал истории о Бетховене. Он был замечательный raconteur.[15]
— Он немного нас разыгрывал, — добавила княгиня. — В хорошем смысле слова. Я хочу сказать, он часто говорил шутливо, но без язвительности или пренебрежения. Шутка или, если хотите, ирония выражали его сердечность. Кроме того, мой муж — настоящий меломан, и они с самого начала поладили друг с другом.
— Погодите, — перебил Матеос, слегка приподняв правую бровь, как делает известный современный телеведущий. — Что-то я не пойму. Бонапарт, который любит музыку?
— В этом смысле я пошел в Жерома, а не в Наполеона. Музыка очаровала меня с детства.
— И я могу это подтвердить, — поспешила заверить княгиня. — Муж помог мне с помощью музыкотерапии справиться с небольшим расстройством здоровья, случившимся некоторое время назад.
— Жена страдала от бессонницы, — объяснил Бонапарт, не знавший, что Делорм уже рассказал об этом Матеосу. — Мы перепробовали самые разные методы лечения, но все безрезультатно, и тут я вспомнил Баха и «Гольдберг-вариации». Вероятно, вам знакома эта история.