— Я что-то об этом слышал, — солгал Матеос, стараясь казаться более образованным, чем на самом деле, — но помню смутно.
— Рассказывают, что богатый берлинский аристократ, граф Кайзерлинг, страдал жестокой бессонницей и заказал Баху пьесу, чтобы придворный клавесинист Иоганн Готлиб Гольдберг развлекал его по ночам. Бах написал «Гольдберг-вариации». И здесь, в Испании, я думаю, кастрат Фаринелли тоже пел их Филиппу Пятому, когда тот не мог сомкнуть глаз.
— Да, мне известна эта история, — снова солгал инспектор.
— Узнав, что в Аяччо существует клиника музыкотерапии, я рассказал об этом жене и, хотя я буквально приволок ее туда, считаю, что это самое удачное решение, которое мы приняли за последние годы. Разве не так, chérie?[16]
Княгиня хранила молчание, но по глазам ее было видно, что она вот-вот расплачется, взволнованная воспоминаниями об этом трудном времени.
— Князь, вы сказали, что Томас говорил за ужином о Бетховене. Я думаю, он не упоминал ни о какой рукописи.
— Нет. Он только сказал нам, что ему придется сочинить большую часть музыки, поскольку материала для реконструкции очень мало.
— Он не сказал, доволен ли он тем, что уже сделал?
— Раза два он произнес что-то вроде «да простит меня Бетховен», словно давая понять, что его талант и все его усилия — ничто в сравнении с гением великого композитора.
— Отец Софи, судя по всему, был человеком осведомленным, — заметила княгиня. — Когда мой муж изложил свою теорию насчет того, что Наполеона отравили, Томас предложил собственную гипотезу. Он многое знал о ядах той эпохи и утверждал, что и Бетховен, и Наполеон умерли от случайного отравления.
Разговор прервал жуткий грохот упавшего на пол подноса с бокалами. Шум был такой, словно весь второй этаж Эйфелевой башни, включая ресторан, рухнул на Марсово поле. Никто не отчитал за это безобразие бармена, ибо он, казалось, не имел к этому никакого отношения. В этот момент Матеос твердо решил никогда не назначать любовные свидания в «Пти Карлтоне».
Придя в себя, инспектор продолжил расспросы о том, что именно Томас рассказывал о Бетховене.
— Вы говорили об отравлениях.
— Отец Софи, — сказала княгиня, — объяснил нам, что в девятнадцатом веке мышьяк в сочетании с другими веществами применялся для окраски обоев и в очень влажном климате, как на острове Святой Елены, яд мог испаряться и отравлять воздух дома, в котором жил император.
— А Бетховен?
— Если верить Томасу, Бетховена отравил Сальери. Вы слышали о нем?
На этот раз Матеосу не пришлось лгать, чтобы скрыть пробелы в своем образовании, — благодаря фильму «Амадей» Сальери прославился на весь мир.