Научите меня любить

Надо же – опять этот ненавистный сон. И ладно, если б страшилка привиделась, куда ни шло. Страшилка – это нормально, там образы всякие есть, яркие, сочные, их с пользой для себя расшифровать можно. А безобразие, что она видит, и сном не назовешь. Это скорее отдельное состояние организма, не имеющее специального определения. Не сон, не дремота, не забытье, а вялые бессюжетные танцы обнаглевших комплексов. Днем их не замечаешь, а ночью они тут как тут, формируются в особое сонное состояние. И фон у этого состояния – тревожно-серый. Зато – в движении. Огромная такая серая тень формируется, то ближе подходит, а то вдруг отдаляется, а потом – раз! – и начинают всплывать из тени лица, как самостоятельные персонажи: то мамино сердитое, с поджатыми губами, то Сонькино слегка презрительное, то лицо очередного несостоявшегося работодателя промелькнет. И она среди этих лиц – неприкаянно отстраненная. Всем улыбается виновато, пытается что-то объяснить… Страстно пытается, всякие нужные слова подбирает. А они никак не подбираются. Лица-персонажи смотрят, ждут, а она лишь мычит да машет руками, пытаясь отбиться от вязкой воспаленной тревоги, которая змеей выползает из подсознания и сжимает в кольцо плечи, шею, ползет холодом по позвоночнику. И хочется крикнуть что-нибудь веское, значительное, вроде того – изыди, проклятая тревога, не виноватая я! Не надо так явно себя демонстрировать, я и без того знаю, что ты есть! Мало того, я даже знаю, как с тобой бороться. По крайней мере, теоретически знаю. Но не могу, не могу…

– Кать… Катька! Да проснись ты, господи!

Катя открыла глаза, и Сонькино лицо выплыло перед ней вживую – встревоженное, слегка припухшее, с размазанной под глазами тушью. Вовсе не презрительное, как привидевшееся сонное лицо-персонаж. И впрямь, с чего это оно должно быть презрительным? Иль в самом деле презирает ее подруга Сонька? Тайно, подсознательно? А что, зря же не приснится…

– Катьк, ты так болезненно мычала во сне!

– Мычала?

– Ну да… А еще стонала и хныкала. Ужас как жалостливо. Я решила разбудить тебя на всякий случай. Что, кошмар приснился?

– Ага, кошмар… – садясь на постели, хрипло произнесла Катя, откидывая с лица спутавшиеся пряди волос.

– А что тебе снилось?

– Да ты знаешь, ничего особенного… В смысле ничего страшного. Так, фигня какая-то.

– А почему ты хныкала, стонала и мычала?

– Не знаю… Сонь, а ты правда не сердишься, что я у тебя на халяву живу?

– Да иди ты знаешь куда!

Сонька яростно запахнула на точеной фигурке халатик-кимоно и решительно отвернулась, демонстрируя наполовину прикрытую шелковой тканью умопомрачительной красоты задницу. Потом, передумав, развернулась к Кате и с полминуты глядела на нее задумчиво. А наглядевшись, произнесла с нарочитыми нотками убийственного ханжества в голосе: