Вот теперь поднялся тихий одобрительный гул. И Денис чуть повысил голос:
– Ты казначей?
Мальчишка кивнул.
– Деньгам счет знаешь. Я так думаю, вы их не украли, не наспекулировали – руками заработали. Так?
Последовал новый кивок.
– Теперь собираетесь на море ехать. Так?
Третий кивок.
– Где остановитесь?
– В «Южном», у пансионата с войском договоренность, – ответил мальчишка, прищурившись. – Уж сколько лет ездят наши, еще до Бахурева повелось.
– Хорошо, – сказал Денис. – Дело хорошее. И честное. Поработали – отдохнули. Деньги все ваши, или как?
– Не, – покачал головой белокурый. – Треть войску, треть станице. Да все равно, на картошку этого урожая спрос хороший.
– Хорошо живете, – заметил Денис. – Треть войску, треть станице, а на треть полсотни человек отдыхать поедет.
– Больше, – поправил кто-то. – Девчачья доля там тоже есть, мы просто девчонок на круги не зовем, не чин.
– Больше, – повторил Денис. – На сколько едете?
– На две недели, – произнес еще кто-то.
– И школа у вас хорошая, – сказал Денис. – В общем, я гляжу, неплохая жизнь.
– Не жалуемся, – подал голос белокурый. И показал руки. Неожиданно крепкие, мозолистые. – А батя мой крюком ходит. Не старый он, а пять лет назад как пластанул его маньчжур на восточной границе – так и все. Жилы какие-то посек. В куле односум его в станицу привез, в седло сесть не может. Так что нам наша жизнь не задаром на белый хлеб намазана.
– А в шахте кто из вас был? – спросил Денис спокойно.
Казачата притихли. Кто-то – от двери – сказал:
– Мишка поселковый у нас работал, рассказывал.
Его поддержал еще чей-то голос:
– Говорили пацаны с поселка. Страшное дело.
– Выходит, и там люди не бездельничают, работают не легче вашего? – спросил Денис. – Так что ж вы перед ними нос дерете?
– А никто не говорит, что легче, может – и трудней, – сказал рассудительно круглолицый Тоха. – Вон, за двадцать километров латифундия, мы с дядьками по делу ездили, я видел, как надсмотрщик пацана мелкого плетью бил – корзину тот уронил, фрукты подавил. Ух, я дал тогда тому! – Он засмеялся, казачата оживленно гуднули и опять притихли, потому что Тоха повел рукой. – Только не в том дело. Ни один казак над собой такого не стерпит. А эти терпят – значит, не люди они, а бараны.
– И я баран? – спокойно спросил Денис.
Тоха покачал головой:
– Ты имперец, с тебя спрос другой. Ваши из стали сделаны, так батя говорит, он ваших повидал. А эти из навоза.
– Моя мать закрыла шахты, на которых были условия хуже всего, – сказал Денис. – Теперь все будет по-новому.
– Человеку новое сердце не вставишь, – тихо сказал белокурый.