Я только подумал о погибшем мотострелке, как в дверном проеме показался Серебрянцев. Он как-то уж очень робко, словно стыдясь своего поступка, попросил:
— Товарищ полковник, помогите пожалуйста. Надо бы тело вынести. А то уж больно крови много.
— Давайте, мы примем.
Я хотел встать на подножку, но Нестеров меня отпихнул.
— Я сделаю. Куда тебе с одной-то рукой.
Тут конечно Анатолий перегнул. Рука, слава богу, у меня была цела, только пальцы… Но спорить я все же не стал.
Стоя рядом, я наблюдал как выносят Петровича. Только сейчас на свету стало понятно, откуда взялось столько крови. Охранник Фомина не просто свернул себе шею, он еще и умудрился обзавестись солидной дырой в затылке.
— Это он в башне чем-то приложился, — когда мотострелка положили на пол, Пашка высказал свое мнение.
— Похоже, — согласился Нестеров. — В момент удара он голову из башни выдернуть не успел, вот и получил. А могло вообще башку оторвать.
Труп Петровича лежал буквально рядом с останками мерзкой твари, которую я подстрелил. От такого соседства мне сделалось как-то не по себе. Было в этом что-то неправильное, противоречащее всему тому человеческому, что в нас еще уцелело. Цирк-зоопарк, ведь тела наших товарищей это не гумус и не падаль, которую можно оставить на растерзание диким, вечно голодным тварям.
— Похоронить надо.
Слова Фомина оказались созвучными моим мыслям. Он стоял рядом. Лицо старосты Рынка казалось приобрело пепельно-серый оттенок. Широко открытыми, но пустыми глазами он глядел на труп своего человека.
— Наружу никто не пойдет! — категорично заявил Нестеров. — Скоро сюда зверье и без приманки сползаться станет.
— Его надо похоронить, — Фомин повторил это уже значительно тверже и громче, при этом в глазах его блеснула разгорающаяся ярость. Казалось, он вот-вот кинется на ненавистного, творящего святотатство милиционера.
— Похороним, обязательно похороним, — я не столько урегулировал конфликт, сколько выполнял свой долг перед погибшим товарищем.
— Где? Как? — Главный огляделся по сторонам.
— Вон, у подполковника спросите, — я кивнул в сторону приближающегося Загребельного.
— Вы чего встали? — на лице бывшего командира Красногорского спецназа было заглавными буквами написано нешуточное неудовольствие. — Ждете пока нас тут всех прикончат? А ну, разлетелись по периметру! Павел, дуй к сестре, я ее у пролома поставил. Майор, а ты…
— Нам Санька похоронить надо бы.
Фомин произнес это довольно тихо, но Леший сразу же заткнулся. Наверное подействовало это непривычно мягкое, сказанное словно о маленьком ребенке, «Санек», и тут же, как обухом по голове, как солью на рану «похоронить».