Оружейник-3 (Шовкуненко) - страница 2

— Что это?

Этот хрип стал самым мощным ударом. Он заставил меня инстинктивно схватиться за голову.

— Что это было?

Вопрос повторили вновь. На этот раз до меня дошел не только смысл слов. Показалось, что я узнал и басистый, слегка хрипловатый голос.

Повернув голову, я поглядел на сидевшего в командирском кресле Лешего, он же Андрей Кириллович Загребельный, он же бывший подполковник ФСБ. Видок у моего приятеля был еще тот. Его камуфлированный бушлат тоже слегка дымился. Волосы на голове стояли дыбом, а левый глаз дергался от нервного тика. В разгрузке Загребельного все еще гуляли крохотные искорки статического электричества. Они подмигивали из карманов с магазинами, потрескивали на рифленых боках гранат, ползли по рукояти боевого ножа.

— Что это было?

Третья попытка Андрюхи уже кардинально отличалась от двух предыдущих. Его голос звучал почти уверенно. Видать часть этой уверенности передалась и мне.

— «Сварка», холера ее побери! — выдохнул я. — Аномалия, блин, гребанная!

— Аномалия... — морщась, протянул Леший.

Кроме этих слов он произнести больше ничего не успел. В десантном отделении что-то загрохотало, затем послышалось невнятное бормотание, которое завершилось криком... нет, вернее стоном вырвавшимся из самой глубины души:

— ... щит... Но почему не включили щит? — По-моему это был голос Серебрянцева, хотя не знаю... После удара током у меня в ушах все еще продолжало звенеть.

— Поздно было, — я не надеялся, что меня услышат в десантном отсеке, а вот Загребельному информация явно не помешает. — Пришлось заглушить... Все заглушить. А то бы конец. «Сварка», она падла все приборы убивает, особенно те, что под напряжением.

Я только теперь накопил достаточно сил, чтобы обернуться и поглядеть назад. Как там экипаж машины боевой? Как Лиза и Пашка?

Первый, кого я увидел, был Главный. Он сидел на месте башенного стрелка, сгорбившись и обхватив голову руками. Ну да, конечно, в районе башни напряженность поля была выше всего, так что нашему проводнику досталось. По-моему обгорели даже концы его неизменной зеленой банданы.

Следующим на глаза попался Владимир Фомин. Цирк-зоопарк, никогда не видел его таким жалким и несчастным. В расширенных от ужаса глазах бывшего криминального авторитета, позднее банкира, а еще позднее старосты Рынка стояли слезы. Он смотрел на дымящиеся рукава своей дорогой туристской куртки, на покрасневшие, словно после электрофореза, руки. Мне подумалось, что Фома сейчас проклинает тот миг, когда он решился покинуть Подольск и отправиться вместе с нами. Но что сделано, то сделано. Я был даже благодарен «сварке» за то, что она сбила спесь и всегдашний воинственный пыл этого, будем говорить так, далеко не кристально-чистого человека.