Разговорился в штабе «клешников» с красивой молодой женщиной в морской форме — оба ждали приезда задерживающегося начальства — и тут артиллерист узнал, что женщина — переводчик-слухач. То есть она слушает эфир и записывает переводы немецких разговоров. Работа скучная, а главное, бесполезная, потому как немцы прямым текстом не говорят, вот разве что бывает такой бархатистый уверенный баритон, так его слушать интересно. Он, правда, больше говорит всякими позывными и цифрами, но, как правило, в конце либо хвалит: «Носорог тридцать три! Благодарю за работу и сделаю все зависящее, чтобы вы повидали свою семью уже в этом месяце. Великолепно!», либо дает разносы: «Аист двадцать восемь! Рекомендую вам собрать чемодан, и не забудьте взять свою любимую соску и плюшевого мишку! Я не понимаю, как вы смогли попасть из яслей в армию! Возвращайтесь обратно!» И это интересно слушать, потому как язык литературный, очень богатый. Познавательно в плане обогащения лексики.
Командир артполка вежливо поинтересовался: а что за цифры? Переводчица привела примеры. И удивилась оттого, что ее собеседник буквально подскочил и разволновался. Слухач записывала авиакорректировку этого немца с «фокке-вульфа»! Учитывая важность своей задачи, командир артполка добился перевода слухача из флота в сухопутную армию, а именно в его полк. И очень скоро для корректировщика настали трудные времена. Его бархатистый баритон начинал звучать в эфире сразу, как самолеты поднимались в воздух. Соответственно наши истребители почти одновременно прибывали к месту встречи, благо оно не менялось — основной целью оставался мост. Его уже отремонтировали, и это было весьма неприятно для немецкого командования.
Немец ухитрялся вести корректировку даже в условиях воздушного боя, но это уже были не те санаторные условия, что прежде. Все чаще приходилось линять. Правда, его телохранители всегда успешно связывали боем наших, и если он и не мог вести корректировку, то улизнуть ему удавалось беспрепятственно. Попытки одной группой связать истребители прикрытия, а другой атаковать корректировщика не увенчались успехом. Но дела с обстрелами теперь не ладились. Без точной корректировки попасть в тонкую нитку моста с расстояния в два десятка километров было непросто. А тут еще и то, что стараниями Говорова налаживалась система контрбатарейной борьбы, и чем дальше, тем жиже были результаты у немецких артиллеристов. А потом корректировщик вдруг пропал. Совершенно точно, что он ушел из собачьей свалки целым. Но больше в эфире бархатистый баритон не появился. Много позже летчики узнали, что ходивший тогда в свободный поиск истребитель из другого полка, не имеющего никакого отношения к защите моста, увидел за линией фронта одиноко идущий на малой высоте двухместный «фокке-вульф», воспользовался тем, что пилот его не заметил, подошел поближе, и «немецкий летательный аппарат тяжелее воздуха» пошел считать елки… Больше развалять мост немцам не удавалось…