Мария, сидя в холодной темной спальне своего алькова, потуже натягивала на себя теплый плащ. Будь ты проклят, Гилберт Криспин! Их хрупкий договор защищать Хью и оказывать ему помощь сразу же рухнул.
Она внезапно вздрогнула, вспоминая нескрываемую похоть в голосе Гилберта, когда он, бросив на нее любвеобильный взгляд, сказал: «Моя жена». Нет, никогда! Может, он произнес эти слова под воздействием крепкого эля. Самым решительным образом она выбросила все мысли о Гилберте прочь из головы.
Звуки шумного застолья постепенно ослабевали по мере того, как рыцари один за другим покорялись воздействию крепкого лэндуолдского напитка. Когда ночную тишину ничего, кроме храпа пьяных рыцарей не нарушало, она просунула голову через пыльную занавеску, которая обеспечивала ей личную неприкосновенность.
Угасающий огонь в камине бросал слабые красноватые блики на лица спящих. Все они, за исключением Гилберта, растянулись прямо на полу, задрав свои туники, чтобы немного остудить разогретые алкоголем тела. Но пройдет не один час, прежде чем холод преодолеет их опьянение. Сидя на табуретке, Гилберт уронил голову на стол, одна его протянутая рука касалась опрокинутой большой пивной кружки. Разлитый эль образовал вокруг нее лужу. Из предыдущего опыта Мария знала, что прежде взойдет солнце, высушит пролитый эль, и только после этого он, скорее всего, очнется.
В этой полулежащей позе, он демонстрировал ей всю ширину своей предательской спины. Если бы у нее оказался в руках нож, она бы глубоко вогнала его ему между ребер.
Хотя Мария и конфисковала наряды прежней хозяйки дома, она с презрением относилась к сакским украшенным драгоценными металлами ножнам, в которых были усыпанные бриллиантами маленькие кинжалы. Они ей казались красивыми, но бесполезными игрушками, нужными только при снятии кожуры с фруктов. Но если кинжал ловко воткнуть в спину между ребер так, чтобы конец его проник в сердце, то он станет таким же мощным орудием убийства, как и самый тяжелый меч.
Поклявшись в следующий раз обязательно прикрепить такой кинжал к поясу, Мария незаметно выскользнула из алькова.
В пустом коридоре, с почерневшими от дыма стенами, она шла медленно-медленно, почти ползла, радуясь, что ее мягкая обувь спасает ее от лишнего шума. Потом она прошла через кухню, потом мимо будуаров-спален, где обычно отдыхали рыцари, надеясь, что их женщины уже спят, отчаявшись дождаться своих мужчин. Туда, поскорее к конюшне, где тепло от животных и их запахи пропитали насквозь воздух, где приглушенное ржание лошадей и шорох соломы от тяжелых копыт помогут ей удачно осуществить свой план.