– Алёна! Я тебя сейчас убью!
– Шучу-шучу… Расслабься. Меня не интересует, что на самом деле было написано у покойной девочки-шизофренички в дневнике. Когда-то, сто лет назад, я была старостой кружка на кафедре психиатрии. Мне хватило.
– Это всё на самом деле куда более пугающе, чем может показаться. Этих действительно милых людей действительно – что самое ужасное! – интересовало, что писала покойная девочка-шизофреничка в своём дневнике. Их не интересовало, что невиновные оправданы. Что писанные вилами ненависти по мутной водичке социальной значимости обвинения оказались ложными. Их не интересовало, что стало дальше с гражданкой Румянцевой и гражданином Егоровым. Возможно, и интересовало, но гораздо меньше того, что же было написано в дневнике покойной девочки-шизофренички… Я, конечно, подозреваю, что я просто старый одинокий мизантроп. Но я ещё и подозреваю, что все люди на планете больны.
– Они не больны, Северный. Они любопытны.
– Нет, они больны. И они – сексуально неудовлетворены. И это страшно.
– Ты – параноик!
– Угу. Если у вас паранойя, то это ещё не значит, что вас не преследуют. Не помню, кто сказал первый, но это уже давно народное творчество… Эти милые люди страшно обижались, когда я не пересказывал то, что писала в своём дневнике покойная девочка-шизофреничка… Алёна, ты выйдешь за меня замуж или нет, в конце-то концов?!
– Сева, зачем мне выходить за тебя замуж?
– Приехали… Потому что я люблю тебя. Как тебе такой аргумент?
– Ну и люби себе на здоровье. Я тоже к тебе неравнодушна. Очень неравнодушна, мягко говоря… Но мы с тобой старые закоренелые одиночки. То, что у людей случается в двадцать и тридцать, никогда не случится в пятьдесят и сорок.
– Почему это?!
– Потому что люди в двадцать и тридцать более порывисты, более естественны. Более любопытны… Мы же с тобой слишком опытны. Мы не поругаемся – скорее отмолчимся. Мы не подерёмся – скорее разойдёмся по разным углам. Мы не бросим друг в друга заведомо ложными обвинениями в… Да в чём угодно. Ты никогда не заорёшь мне: «Ах ты, блядь такая!» – хотя бы потому, что ты категорически не приемлешь мат.
– Ах ты, блядь такая!
– Вот видишь! Ты готов мне сказать это, ибо прекрасно понимаешь, что такое играть в игры. Ты никогда не бросишь мне подобного искренне, в сердцах. Чтобы потом искренне же валяться в ногах, извиняться… Потому что я никогда не дам тебе повода такое мне бросить. Мы слишком ментальны.
– Брак сам по себе очень ментален.
– Именно поэтому.
– Но ты всё-таки надела обручальное кольцо!
– Ты так смешно сунул мне коробочку перед тем, как начать свою финально-детективную речь…