– Легче выкрасить, чем выбросить. Иду – и содрогаюсь. Счастливое детство как оно есть – только теперь ещё и за деньги. Жуть. Надеюсь, хоть азбуки здесь в кожаных переплётах?
– Всеволод Алексеевич, познакомьтесь! – Сеня со значительным нажимом на имя-отчество прервал монолог Северного. – Это Анжела Степановна, директор!
На Северного смотрела весьма молодая особа, более уместная где-нибудь в ночном клубе, нежели в воспитательном учреждении. Ей было около тридцати, не больше. Блузочка, юбочка, туфельки. Вроде бы всё соблюдено, но… блузочка чуть фривольнее. Юбочка чуть короче, чем выдержит психика бронеподростка. Туфельки с завязочками под Древнюю Грецию походили скорее на аксессуар для вовлечённых по недоумию в БДСМ[5]. А судя по макияжу, насыщенностью не уступавшему театральному гриму, дети её интересовали далеко не в первую очередь.
– Здравствуйте, Всеволод Алексеевич! – любезно расплылась Анжела Степановна всем своим нарочито огромным ртом и протянула Северному руку, кою он смиренно пожал. – Семён Петрович о вас много хорошего рассказывал! Мы очень рады, что вы согласились принять участие в нашем дне интересных профессий! Сейчас закончится мастер-класс известного шеф-повара, и после небольшого перерыва – ваше выступление. Могу я предложить вам чаю? – и она ещё раз зловеще оскалилась и стала окончательно похожа на в пух и прах разодетую рыбу дораду. – Пожалуйста, в нашу комнату отдыха! – директриса развернулась к друзьям соблазнительной задницей и, покачивая бёдрами, поплыла по коридору. Северный развёл руками. Сева показал ему кулак.
– Ну же, мужчины, не отставайте! – призывно пропела Анжела Степановна.
Ничего не оставалось, как проследовать за её выдающейся кормой, туго обтянутой полоской чёрного и неуместного в такую жару трикотажа. Северный и Соколов были из поколения хорошо воспитанных мужчин – они шли молча, не присвистывая, не хмыкая, а лишь стыдливо-целомудренно потупив очи долу.
В комнате отдыха, последовав приглашению, друзья устроились в кожаных креслах. Как раз напротив портретов президента и премьер-министра. Сама Анжела Степановна ухнулась на диван, издавший при этом протяжный звук, похожий на шипение газоотводной трубки. В двери тут же заглянула молоденькая девчушка.
– Три чая, Леночка! С лимоном. Мне – без сахара! – царственно бросила директриса.
– Да, Анжела Степановна! – подобострастно выдохнула Леночка.
– Вот это и называется, по меткой оговорке твоего отрока, гарантофилией! – нашёптывал Всеволод Алексеевич Сене, подбородком тыча в миловидно отфотошопленные портреты, пока местная владычица отдавала распоряжения.