Машину из воды вытащили. Возчик присел на корточки и стал растирать окоченевшие синие ноги.
И у Шаухала ноги ныли от боли, но сейчас не до ног. Немцы занялись машиной, и, пока не поздно, надо бежать. Дом тёти Рацца отсюда уже недалеко.
Шаухал юркнул в переулок и помчался так быстро, как ещё никогда не бегал.
* * *
Вот наконец знакомый двор. Под яблонями — три грузовика. Кузова накрыты брезентом. Наверно, в них снаряды. Кругом валяются железные бочки из-под бензина.
Немецкий солдат топором рубит под корень яблоню. Ударит раз, поплюёт на ладонь и снова размахнётся. Вот он заметил Шаухала, распрямился, вгляделся и пробурчал что-то непонятное. А тот, как зверёк, проскользнул мимо немца и скрылся за дверью. Поднялся по лестнице наверх и прямо нос к носу столкнулся с тётей.
— Ах, светлый очаг мой, ах, солнце моё! — ужаснулась тётя Рацца. — Да на тебе лица нет!
Около горячей печки Шаухал снял свои промёрзшие арчиты и мокрые брюки. И вдруг на правой ноге, повыше колена, увидел кровь.
— О, горе мне! Что с тобой? — воскликнула тётя.
— Это… когда я шёл сюда… — Шаухал рассказал о случае с машиной. Он сам только сейчас догадался, что его ранило небольшим осколком. От холода он даже не почувствовал боли.
— Мама очень больна, — закончил он, — ей ещё хуже.
— Надо её забрать сюда, — ответила Рацца, перевязывая раненую ногу куском белого ситца. — Эти проклятые немцы отняли у нас очаги. Ютимся в жалких клетушках…
Дом тёти заняли гитлеровцы. Оставили ей лишь небольшую каморку, а остальную часть дома отгородили шкафами. Бывшим хозяевам запрещено было туда и нос показывать.
У тёти чудом сохранилось немного муки, картошки и фасоли. Всё это в узелочках и мешочках рассовано по углам и под кроватью. Кое-что развешано по стенам. От этого в комнатушке ещё теснее — повернуться негде.
Пока сушилась одежда, Рацца велела Шаухалу лечь в постель рядом с её восьмилетним сыном.
— Очень болит? — сочувственно спрашивал малыш.
Рана болела сильно, но Шаухал не показывал виду, терпел и не стонал.
Давно в маленькой комнатке, где жил Шаухал с матерью, не было так шумно и тепло.
Тётя Рацца растопила печь. Больной стало легче после прихода сестры.
Ах, что бы с ними было, если бы не добрая Рацца! Вот уже в который раз она приходит в трудную минуту, и жизнь становится терпимее. И всегда принесёт с собой что-нибудь съестное. Развяжет узел своего большого клетчатого платка и выложит на стол какой-нибудь пирог: либо олиба́х — с сыром, либо картофджи́н — с картошкой, либо насджи́н — с тыквой. Сегодня она принесла олибах. Может быть, он придётся по вкусу больной.