Но в Красноярске, в штабе ЧОН губернии, в местном ГПУ все испытали потрясение и чувство личного оскорбления, когда из очередной шифровки с биографическими данными стало известно, что Голикову 18 лет. В Красноярске на полном серьезе решили, что Москва над ними просто издевается.
Хотя местом службы Аркадия Петровича должен был стать Ачинско-Минусинский район Хакасии, после прибытия Голикова в Красноярск начальство не спешило его отпускать. Повторялась история, рассказанная Николаем Васильевичем Гоголем в комедии «Ревизор». Все были уверены, что Голиков прибыл с тайной миссией. Все хотели понять, с какой именно. Но в первую очередь хотели знать, что за человек этот Аркадий Голиков, которого Москва нашла нужным специально отозвать из Академии Генерального штаба.
Так что встретили Аркадия Петровича в Красноярске, мягко говоря, без душевной теплоты. Поселили в командирском общежитии. Обедал он в командирской столовой. Состоял пока в резерве при штабе. Ему предложили не торопясь ознакомиться со старыми и новейшими документами по истории бандитизма в Енисейской губернии. Особенно в Хакасии. Начальство жаждало к Голикову приглядеться.
Но если губернское военное руководство действительно желало что-либо от Голикова скрыть, то ничего глупее оно придумать не могло. Аркадий Петрович прошел школу штабной работы крупного масштаба. Он умел читать документы, открывая второй и даже третий реальные слои информации в любой полуграмотной бумаженции.
Какоулину в Красноярске, Кудрявцеву в Ужуре, а также славным «солдатам Дзержинского» и в страшном сне не снилось, чтó, сидя в секретной части штаба, Голиков извлечет из полуслепых документов на шершавой бумаге или на чистых сторонах оберток от «Чая Высоцкого».
Сам чай в Сибирь давно не привозили. Кипяток (для цвета) заваривали морковкой или же лечебными травами, скажем, зверобоем. Сотни тысяч отпечатанных на великолепной бумаге, но не использованных оберток сохранились. Чистая их сторона из за нехватки писчей бумаге использовалась для составления совершенно секретных разведсводок.
На подозрении у своих
Я нарочно столь подробно объясняю ситуацию, в которую попал Голиков. Каждый шаг его в Красноярске — куда бы ни пошел и с кем бы ни разговаривал — находился под неусыпным контролем. За ним следили внимательнее и трепетнее, чем за действиями Соловьева. Мало того, начальство с первого часа искало предлог обвинить столичного гостя в беспробудном пьянстве, дебоширстве с битьем посуды или в навязчивом внимании к хорошеньким аборигенкам, чтобы сразу, с волчьим билетом, отослать обратно.