Но Голиков в «аморалке» замечен не был. Вина не пил. Выглядел всегда безукоризненно: выбрит тщательно, китель и галифе отутюжены, сапоги надраены. При случае Голиков охотно объяснял: все мужчины в семье по линии матери, начиная с XVI века, служили в армии. Многие имели высшие награды — золотое оружие и ордена погибшей империи.
Что же до служебных бумаг, то составлял их Голиков отменно. Тайные наблюдатели при этом докладывали: никаких секретных писем Голиков не писал, почтой не отправлял и в руки незнакомым лицам в глухих углах Красноярска не совал. При тогдашней повсеместной расхлябанности никуда не опаздывал. И его в конце концов направили в Ачинско-Минусинский, то есть самый обжигающий район Хакасии.
Голикову предписывалось: каждые три-четыре часа сообщать о происходящих в районе событиях и всех передвижениях самого комбата с обязательным указанием места пребывания и даже времени отправки депеши.
Для сравнения: недавним врагам советской власти, отпущенным домой по амнистии, полагалось отмечаться в сельсовете кому раз в сутки, а кому и раз в неделю…
Поскольку телефонно-телеграфная связь практически отсутствовала, то Голикову выделили трех фельдъегерей. Переодетые в гражданское платье, они охотничьими тропами добирались до штаба 6-го Сибсводотряда, чтобы передать донесение от Аркадия Петровича. И тут же возвращались с новыми указаниями от начальства.
Было очевидно: информация о самом Голикове интересовала штабы в Ужуре (где располагалось командование 6-го Сибсводотряда) и Красноярске больше, чем сведения о мятежном атамане.
Каждая депеша Аркадия Петровича тут же включалась в общую оперативную и разведывательную сводки о положении в губернии с обязательным указанием места, откуда пришла, и часа, когда была отправлена. Первые экземпляры тут же уходили в Москву. Как говорится, здесь не забалуешь…
Из разведсводок:
«По донесению комбата Голикова он с отрядом из 5 штыков и 1 пулеметом в 11 часов 31 марта (здесь и далее курсив мой. — Б. К.) выступил… для обследования района…
6 часов 1 апреля. Комбат Голиков выступил на деревню Ново-Покровскую для преследования банды Родионова…»
Из донесений комбата Голикова:
«6 часов утра 4 апреля 1922 года. Я выступил с 40 человеками и пулеметом… из Озерного в тайгу…
…5 апреля 1922 года в 12 часов я прибыл в село Божье-Озерное»[127].
Голиков получил сообщение, что отряд Родионова, одного из сподвижников Соловьева, совершил налет на соседнее селение, забрал хлеб и лошадей. У одной старушки даже забрал несколько золотых монет, которые она берегла себе на похороны. (Эта подробность особенно задела Голикова.) Он кинулся со своим отрядом в погоню: следы Родионова вели в тайгу. Через несколько десятков километров Голиков обнаружил брошенную стоянку, прирезанных коней. Сам Родионов ушел еще дальше — на заранее припасенных лыжах.