Должно быть, Розу она потешила. Не зря же бережет этот перл. "Одухотворенный соблазн" сработал, осечки и в этот раз не случилось. Напрасно поэт "закрывался прозою". Пришла, совратила и завлекла. Вот именно — уместней всего это частушечное слово. Завлекла. Так девки поют под гармошку. С ухарством, с отчаяньем, с вызовом в душный вечер голосят на околице. Грозятся, сулят себе и всем прочим: не сомневайтесь, завлеку. Я такого завлеку — с пистолетом на боку.
Он положил листок в конверт, а сам конверт — на старое место. Вот он, посмертный привет Луциллию.
Когда Авенир Ильич и Роза вошли в столовую, все остальные уже расположились за столиками. Вика и Нинель Алексеевна по обыкновению страстно шушукались, этот горячечный диалог изредка прерывался смешками и возбужденными междометиями. Сермягин сидел рядом с Тобольским, с удовольствием, почти вдохновением, ел дымящийся гороховый суп. Свободной рукой он привычно ласкал могучую вишневую мочку под изящным миниатюрным ухом, словно дивясь ее внушительности. Увидя вошедших, он помахал им вспорхнувшей короткопалой ладонью.
В отличие от соседа, Тобольский и озабоченно и нерешительно разглядывал занесенную ложку, будто боясь ее обжечь. Лицо его, как всегда, сохраняло торжественно важное выражение. На миг оторвавшись от созерцания, приветственно прижал руку к сердцу.
Авенир Ильич ответил кивком. Навстречу ему уже поднялся из-за своего столика Львин. Он сидел рядом с плотным человеком, большеголовым, с короткой стрижкой. Человек этот был совсем не знаком, в автобусе его точно не было.
— Кто это? — тихо спросила Роза.
— Откуда мне знать? — Авенир Ильич недоуменно пожал плечами.
Особняком у колонны сидел сардонический журналист Бурский. Авенир Ильич его недолюбливал.
"Этот каким манером возник? — подумал он хмуро. — Ему что здесь надо?"
Юные бородачи-филологи, тихо беседовавшие в углу, неожиданно рассмеялись.
"Что это их развеселило? — спросил себя Авенир Ильич. — Может быть, мое появление?"
Он мысленно воспроизвел разговор, который вели молодые люди: " — Вот и Друг Великого Человека. — Пришел подкрепиться. Не дружбой единой…"
То беспричинное раздражение, которое овладело им утром, стало еще неподконтрольней. Вдруг показалось, что сей диалог он не придумал, а подслушал. С минуту он не мог успокоиться.
— Что с тобою? — спросила Роза.
— Да пустяки. Голова побаливает.
Необходимо взять себя в руки. Мало ли что могло рассмешить двух таких молодцов — анекдот, какое-нибудь озорное словцо, а может быть, речь зашла о Вике или о Нинель Алексеевне — обе способны навести на всякие веселые мысли. Не хватает только галлюцинаций! Скверно, что подобные дни случаются у него все чаще. Логически объяснить их трудно. Именно в последние годы жизнь его заметно наладилась, наполнилась, обрела лицо. Судьба сполна удовлетворила томившую сызмальства его душу потребность в общественном уважении — знаков внимания хоть отбавляй! Он избалован своей популярностью, не нужно ни гнаться за нею, как юноше, ни домогаться ее улыбок, она сама пришла в его дом, собакой легла у ног хозяина — так что ж его и гложет и точит?